– Кир, я замужем. – я продолжал молча смотреть на неё стеклянными глазами и успел только поморщить лоб, как она поспешила меня «успокоить»: – Не волнуйся, я нахожусь в процессе развода! Всё хорошо… Точнее, не совсем. Просто я должна была тебе об этом сказать. И сейчас звонил мой адвокат с новостями, которые выбили меня немного из колеи. Прости… Если ты захочешь уйти, я пойму.
– Подожди… – я поднял руку, пытаясь осмыслить всё сказанное Лилей: – А почему я должен уйти? Меня что, должно напугать то, что ты в разводе? Или то, что у тебя сейчас проблемы? Ну, бывают в жизни огорчения, кто-то женится, кто-то разводится… Сейчас я хочу остаться здесь и выслушать тебя. И помочь чем, смогу.
Я поймал её благодарную улыбку и почувствовал, как внутри меня что-то потеплело. Будто моя льдина в груди начала оттаивать. «Добро пожаловать, оттепель.» В тот момент мне захотелось заключить её в свои объятия и просто помолчать, вдыхая её аромат. Чёрт возьми, я так давно этого не делал с кем либо, что внутри меня что-то надломилось и больно заныло. «Это лёд, наконец, тронулся или…?» А Лиля сидела молча напротив и грустно улыбалась. И мне приходилось только строить гипотезы о том, о чём она думает. Но вдруг она посерьёзнела и с вызовом посмотрела на меня:
– Потанцуешь со мной? Прямо сейчас?
Мне не оставалась ничего, как согласиться, хоть танцевать я не умел. Но моё сердце забилось с такой скоростью, что я испугался, что она услышит его бешеный стук. Когда наши ладони соприкоснулись, и я подошёл к ней так близко, что услышал её дыхание, она начала медленно вести за собой. Её голова была почти на уровне моей груди, а нежная ладошка была такой маленькой в моей ручище, что я растерялся как школьник. Кстати, танцевал я в последний раз с одноклассницей в выпускном классе. Я отчётливо вспомнил и прожил заново это чувство: неуклюжее стеснение и мальчишескую неловкость. К слову, одноклассница мне нравилась, а я, болван, так и не осмелился ей в этом признаться. Наверное, даже к лучшему… И вот я танцую нечто, похожее на вальс на кухне с Лилей, слышу, как она считает вслух, и мы стараемся двигаться в унисон счёту, легонько задевая стулья и стол. Я молюсь всем Богам, дабы не наступить ей на босую ногу, задрав голову, чтобы не сталкиваться с ней взглядом. Предательски чувствую, как запотели мои ладони, и левая рука то и дело соскальзывает с её осиной талии. Я в миг протрезвел и сосредоточился на танце и движениях, попутно вспоминая свой школьный вальс. Я хочу ей понравиться, хочу прижаться к ней, хочу поцеловать… Но не осмеливаюсь даже взглянуть на неё. «Ты не достоин этого, держись на расстоянии, не позорься». Я бы танцевал так всю ночь напролёт, но мы набираем обороты и лихо врезаемся в стул, Лиля взрывается от смеха и отпускает мою руку, я выдыхаю…
– Всё-таки спустя столько лет мои ноги помнят! – я отпиваю из чашки немного коньяка и смотрю на её раскрасневшееся счастливое лицо. Она обмахивается ладошками и тянется к сыру:
– И всё-таки для вальса нужно куда больше места! Иди пока в гостиную, а я переоденусь, жуть как жарко в этом свитере.
В просторной гостиной горел приглушённый свет от двух напольных торшеров и было очень уютно. Я расположился в углу большого дивана, покрытого пятнистым пледом и прислушался: из глубины квартиры заиграла красивая знакомая мелодия. «Кажется, это Людовико Эйнауди[3]? Хм, у неё отличный вкус». И я немного расслабился. «Интересно, какой у неё бывший муж? Он высокий или низкий? Бородатый или нет? И почему они разводятся?» Мой взгляд гулял по комнате в поисках фотографий, но на полках стояли статуэтки, книги, свечи и сухоцветы… Я и сам не знаю, для чего мне это было нужно? Думать о ком-то другом кроме Лили в этот вечер было преступлением.
– Я тебе сейчас покажу кое-что! – Лиля появилась в дверях с маленьким альбомом в руках. Её волосы были собраны в высокий пучок, а вместо свитера был шёлковый кофейный топ на тонких бретелях, который подчёркивал молочный цвет её кожи. Она вплотную села рядом со мной, и я тут же ощутил волнение. «Да соберись же ты, тряпка!» Я уткнулся взглядом в чёрно-белые фотографии, но то и дело рассматривал мочки ушей, изящную шею и ровную линию ключиц. Я насчитал у неё пять маленьких родинок на шее и три больших: на плече, за ухом и на сгибе локтя. Она так по-детски жмурилась и морщила нос, когда смеялась. Лиля листала свои детские фотографии, в шутку называя себя «веснушчатым Антошкой». В детстве у неё были рыжеватые кудряшки, которые пушистым одуваном обрамляли её светлое курносое лицо. Она много улыбалась и стреляла своими огромными глазами, её позы были очень пластичны и артистичны. С самого детства она была настоящей актрисой. В ней было столько харизмы и притягательности, что на фото, что в жизни, я не уставал любоваться ею. В какой-то момент мы сидели так близко, что я пожалел о том, что не могу касаться её оголённого предплечья. Мне хотелось положить голову ей на плечо и закрыть глаза, наслаждаясь её запахом, дыханьем и голосом. Всё в ней в тот момент было прекрасно…