— Некоторое время назад я пыталась сбежать. Вернее, это сделала моя волчица. Она, то есть мы, попались. Когда Гарри нашел меня, он и его дружки избили меня. Сильно. Так сильно, что моя волчица спряталась и с тех пор не выходила.
Какое-то мгновение он молчал, и она боялась взглянуть на него. Проявит ли он наконец отвращение к её слабости? Поймет ли он наконец, что ошибся в своем убеждении, будто они принадлежат друг другу? Такой человек, как он, заслуживает кого-то сильного. Кого-то…
— Ты можешь это прекратить!? — прокричал Хейдер.
Вздрогнув, она подняла голову:
— Прости.
— Прости за что? Тебе не за что извиняться.
— Но я разозлила тебя.
— Черт возьми, я злюсь, детка, но не на тебя, хотя меня бесит, что ты смотришь так, будто я собираюсь причинить тебе боль каждый раз, когда ты говоришь. Единственный человек, которому я хочу сделать больно, это тот мудак, который сотворил это с тобой. Это на него я злюсь. Он и вся эта свора трусов, которые думали, что это нормально — позволить мужчине избить женщину.
Его горячность не только не испугала её, но и вызвала дрожащую улыбку на её губах.
— Я знаю, что ты не причинишь мне вреда.
— Самое время тебе это признать. Я потрясающий.
Она сморщила нос.
— Разве высокомерие — львиная черта характера?
— Нет. Только моя, детка. Теперь довольно о том, какой я классный. Давай сосредоточимся на тебе. Ты же оборотень. Что бы с тобой ни случилось, этого не изменить. Держу пари, твоя волчица просто боится выйти. Но ей больше не нужно бояться. Скажи ей, что можно выходить.
Её улыбка потухла.
— Я пыталась говорить со своей второй половиной. Она не отвечает. Я даже не чувствую её больше. Как будто волчицы больше нет. — Она не упомянула о том, что слышала её шепот несколько раз с тех пор, как они с Хейдером встретились. Она всё ещё пыталась убедить себя, что ей это не померещилось.
— Она не может уйти. Дай мне попробовать. Эй, волчица внутри моей детки, ты не могла бы ненадолго появиться? Арабелла очень скучает по тебе.
Ничего.
Арабелла покачала головой:
— Я ценю то, что ты хочешь сделать, но это не сработает. — Как только она ни пыталась заставить свою мохнатую сторону реагировать, ничего не выходило, всё в пустую.
— Может быть, ей просто нужно напомнить, каково это, бегать на свободе.
Не сразу поняв слова Хейдера, она наблюдала, как он потянулся к низу рубашки. Ему удалось снять её наполовину, прежде чем она спросила:
— Что ты делаешь?
— Раздеваюсь догола. Ненавижу оборачиваться полностью одетым. Покупка новых шмоток — отстой.
— Почему ты хочешь перекинуться?
— Чтобы помочь тебе, конечно.
— С чего ты решил, что это поможет?
— Твоя волчица боится выходить. Поэтому я считаю, что ей не повредит, если она увидит, что находится в безопасном месте, где может быть самой собой. И если это не сработает, то, возможно, поможет лесная прогулка.
— Ты собираешься на пробежку?
— Да. И ты пойдешь со мной.
— Я не могу пойти с тобой. Я никогда не смогу за тобой угнаться. — И она не хотела, чтобы ей напоминали о том, чем она больше не может наслаждаться.
Он не обращал внимания на её протесты. Очевидно, его лев рвался наружу. Одежда упала на землю. Обнаженная кожа купалась в теплом солнечном свете — и была объектом чересчур заинтересованного взгляда. Взгляда, который не остался незамеченным, поняла она, когда перенесла своё пристальное внимание с его лица несколько ниже.
Ох.
Она отвернулась и таким образом пропустила его превращение. С рычанием, от которого вибрировали кости, Хейдер менял формы, с человеческих на животные. Он фыркнул, издав животный рык.
Когда искушение его плоти исчезло, она осмелилась взглянуть снова, а затем просто уставилась на него. Она не смогла удержаться и прошептала:
— Твой лев прекрасен.
Так оно и было. Хейдер стоял на четырех лапах, гордо выпятив грудь, высоко подняв голову, щелкал хвостом и тряс головой, взъерошивая пушистый мех своей гривы.
Такой величественный зверь. Такой тщеславный. Он успел подмигнуть ей, пока она стояла, восхищаясь им.
Нуждаясь в отвлечении, она огляделась вокруг, но ничто по-настоящему не привлекло её внимания.
Не пялься. У него уже достаточно большая голова. Две из них по сути.
Почему, когда она думала о нем, её мысли, несомненно, заканчивались в грязной канаве, проходящей через её разум? Ей нужно было чем-то занять руки, чем-то ещё, кроме желания погладить его рыжевато-коричневый мех и посмотреть, правда ли, что львы не мурлыкают.