– Шевелитесь, придурки! – Артур изо всех сил пытался заставить себя звучать грозно, но очевидно, у него это выходило с трудом. Он всё ещё был расстроен нашей безобидной уловкой, которую мы провернули по пути сюда. – Нужно оккупировать лучшие места в толпе, чтобы как следует оторваться!
– Ну конечно, – Юнатан утвердительно кивнул, – как бы только тебе что-нибудь не оторвали.
Юнатан, казалось, контратаковал одну из худших попыток задеть чьи-то чувства как раз вовремя. И ответ его, надоедливо дребезжащим хором накрыл Артура с головой, заставив последнего лишь возмутиться про себя.
– Знаете, вы самые настоящие мудаки! – его недовольный возглас красной стрелой пролетел над нашими головами и растворился где-то позади, в сгущающемся вечернем воздухе.
Может быть, всё началось, когда наши юные отчаянные умы загорелись необратимой неудержимостью. Неудержимостью или самой настоящей, пропитанной бесконечным июньским солнцестоянием ребяческой безмозглостью. Неудержимостью, которая в конечном счете приведёт к тому, что кто-то отключится ещё до восхода. Неудержимостью, апогеем которой становится болезненное, скребущееся в сознании, утреннее опьянение. Неудержимостью, которая, как всем казалось, приводит к очищению, но на деле исторически заканчивается гадостной авантюрой, в которую мы все ввязались. Но той ночью мы и хотели это выяснить.
Мы подобрались ещё ближе к источнику яркого неонового свечения и нас, точно белых кроликов, с новой силой закручивало в воронку психоделической действительности. У входа толпились люди с бутылками выпивки на перевес, и они приободренно что-то обсуждали, заливались громким смехом, предавались опьяняющему веселью. Мерцание вывески раскидывало причудливые цветные блики по всему тротуару и наконец осветило проход в клуб, который как оказалось, бесконечно чередой ступенек тянулся куда-то глубоко под землю. К всеобщему удивлению, просторное индустриальное помещение внизу уже оказалось забито под завязку. И забито оно было не только наводнившей его норвежской молодежью, его заполонили миллиарды зияющих вспышек стробоскопов, ритмы резвых техно-мелодий, ароматы разлитой по бокалам дешёвой выпивки и врезающийся в ноздри дым крепких сигарет. Всё это рисовало расплывчатые, галлюциногенные образы и от их непрерывного мигания глаза распухали с небывалой быстротой.
Нам пришлось аккуратно расталкивать уже весьма подвыпивших и одурманенных людей, чтобы пробиться ближе к центральной площадке. Задача была не из простых и напоминала скорее какую-нибудь незамысловатую игру, в которой нужно было просто не отхватить по лицу. Просачиваясь сквозь сборища пляшущих подростков, мы подбирались всё ближе, когда со всего размаху на меня из ниоткуда налетело чьё-то тело. Мы вместе отпрянули на несколько метров назад и я, недолго покосившись на одной ноге, наконец выпрямился.
И только когда на нас вновь пролились радужные лучи, я заметил, что тело, едва не сбившее меня с ног, оказалось молодой девушкой ростом чуть ниже меня. Мои руки сразу же отпрянули с её плеч, когда она убрала выпавшие пряди волос сандалового цвета обратно за ухо и медленно подняла глаза. Из внезапно упавшей темноты серебристым отливом блеснул её уставший, прищуренный взгляд. Её распухшие веки оставались монументальными, даже когда контуры её плотных, аккуратных губ расплылись в безмятежной ухмылке.
– Désoléе [1]. Ладно? – Соскользнуло с её уст с мягкой, рассыпающейся хрипотой в голосе и угловатые черты её розоватого лица тут же стали серьёзными. Быть может она догадалась, что из-за шумной музыки и гнусавых возгласов вокруг, я практически её не расслышал.
Незнакомка немного попятилась назад, натянула сползающий черный мешковатый кардиган крупной вязки и замотала головой по сторонам. Её прямые, блестящие волосы, переливающиеся разноцветными огнями, повторили за ней и плавно поплыли по воздуху, а затем в хаотичном порядке упали обратно ей на плечи. И за ними потянулся сладостный шлейф её духов, в мгновение ока одернувший меня.
– Д-да-да, – язык у меня явно запутывался в обилии слюны, скопившейся во рту, – всё в норме.
Моё невнятное бормотание явно раззадорило её, и она, будто не подобрав подходящего жеста, снова поправила тонкие полоски прядей.
– Я Леа. Если тебе интересно, конечно же.
И только сейчас мне послышался этот мелодичный, струящийся лёгкий французский акцент. Глаза её снова забегали и торопливым взглядом она вновь озиралась вокруг, переводя блуждающий томный взгляд с шумной толпы позади, на меня и обратно. Я лишь утвердительно кивнул в ответ.