Земля развезлась под ногами, я провалилась в пылающее пекло.
Нет, больнее можно было сделать, оказывается. Я опала обратно осиновым листом, бездумно пялясь перед собой. Мое тело одеревенело, затряслось, покрылось мурашками и липким потом. Слезы я не могла остановить, они лились градом сами по себе. От безумного пульса мир вокруг перестал существовать. Все, что я слышала у себя в голове, было: «Тук! Тук! Тук!».
Мое сердце пыталось начать биться вновь, но не видело смысла.
Не знаю, сколько времени прошло, когда Петя вдруг опустился ко мне и тихо прошептал:
— Ань…
Я всегда боялась измен. Страшилась стать второй у своего мужчины, но сама стала второй. Или третьей… Быть может, четвертой?
— Сколько? — не смогла взглянуть на него, не хотела видеть Петю. Было слишком больно, слишком тяжело.
— Послушай, — надрывно шептал он, пытаясь положить руку мне на колено. Не вышло, я скинула, — ты ведь знаешь, что…
— Сколько, Петр Степанович?! — прорычала я, чеканя каждое слово.
Мужчина не ответил, тогда я взглянула на него пристально. Одна щека ректора была алая, почти синяя от пощечины, на другой остались следы от женских ноготков и кровоподтёки.
Пожав губу, он сощурился, будто съел лимон:
— Ты не хочешь этого знать, малыш.
— Боже, — я содрогнулась от нового удара, засмеявшись от бессилия и шока, — нас ведь даже не трое!
«Ты такая глупая, Аня! Натуральная блондинка», — прозвучал внутренний голос, и я неосознанно кивнула. Петр Степанович был высокопоставленной личностью, симпатичным мужчиной слегка за сорок. Как он мог оставаться свободен? С чего ты решила, что подобная личность сможет обратить только на тебя внимание?
— Что ты хотел сказать мне завтра такого важного? — зачем-то прошептала я, когда молчание затянулось. — Что за сюрприз готовил?
Сев рядом со мной на пол, мужчина не сводил с меня глаз. Его руки снова и снова пытались меня коснуться, погладить, развернуть к себе. Я не давала, не выносила его внимания.
— Квартиру тебе купил. Чтобы ты по съёмным больше не моталась и уволилась с трех ужасных работ, — выпалил мужчина, а я рассмеялась. Но когда взглянула в его опечаленные глаза, вдруг поняла: ректор не шутит.
Деньги я у мужчины не брала никогда. Не хотела, чтобы он думал, мол я с ним ради финансов. Дорогие подарки тоже, ведь их надо как-то объяснять окружающим тебя людям. А сегодня меня вдруг перемкнуло… Холодно улыбнувшись, я протянула ладонь:
— Давай, я ее принимаю.
Петя удивился, улыбнулся краешками губ.
— Теперь она тебе ни к чему, — его хриплый голос вызывал диссонанс внутри. Именно так он шептал мне всякие интимные пошлости, а теперь все изменилось. — Завтра перевезу тебя к себе?
— А жена? — прошептала я, опустив взгляд.
— Она… Уезжает сегодня, — пожал плечами ректор, словно для него это не имело никакого значения. И его собственный ребенок не вызывал никаких чувств. «Что за чудовище передо мной?», — поражалась я все больше с каждой секундой. Вдруг Петя снял со своей руки перстень с огромным красным камнем. Силой перехватил мою ладонь, грязную от слез и размазанной косметики, и надел поверх огромное, спадающее украшение. — Выйдешь за меня, Ань?
Я опешила, затаила дыхание. Те самые слова, о которых так долго мечтала, вдруг стали гадкими и мерзкими. Мужчина, который еще час назад казался самым родным и любимым, упал в моих глазах на самое дно.
— Нет, Петь, — на удивление спокойно пожала плечами я, пытаясь выдернуть руку. Он держал крепко, хмурился и злился.
Не знай я, какой ректор лгун и обманщик, решила бы, мол он боится меня потерять. Мол с ума сходит от горя… Но не сейчас, когда карты вскрылись. Я была натуральной блондинкой, но не настолько.
— Я не предлагаю тебе быть любовницей, — рыча, уточнил он, не позволяя снять кольцо.
— Понимаю, — покачала головой, соглашаясь, — это предложение поступит кому-то другому.
Устав от бессмысленной борьбы, я с силой потянула запястье на себя. Кольцо выпало на ковер, оставив царапину на пальце. Петя краснел от ярости, крылья носа его раздувались, а волосы на голове словно встали дыбом.