Когда Старая пома отстала, это не прошло незамеченным для Большого чунга. Однако он был уверен, что она догонит стаю и на этот раз, как это уже случалось со многими чунгами. Но вот стая прошла уже столько шагов, сколько пальцев было у всех чунгов, потом еще столько же и еще, а Старая пома все не догоняла ее.
Наконец Большой чунг остановился и отстал от остальных. Опираясь на передние лапы, удивляясь и не понимая, почему Старая пома не догоняет его и ниоткуда не появляется, он испустил протяжный, зовущий рев. Но Старая пома и на этот раз не появилась на пройденном ими пути, не ответила на рев.
Тогда, охваченный тревогой и страхом, Большой чунг вернулся назад. То подпрыгивая на четырех лапах, то спеша на двух, он приблизился к тому месту, где она осталась, увидел ее и радостно заскулил. Но почему его неразлучная пома лежит так неподвижно? Почему не отвечает на его радостный визг? Почему не поднимает голову? Как она может спать спокойно, когда вся стая чунгов уже ушла так далеко и она осталась совсем одна?
Он подбежал к ней, нетерпеливо заворчал и потрогал ее. Но Старая пома и на этот раз не подняла головы, не пошевелилась. Она была уже мертва, застыла, и остекленевшие глаза уже не видели его! И Большой чунг, поняв, что случилось, сел около нее и глухо, протяжно завыл.
Он выл и чувствовал, как его боль и страх растут, стискивают ему горло, душат его. Пома, его пома умерла и лежит мертвая, другие чунги ушли очень далеко, и вот он остался один, он уже очень старый. Сегодня вечером страшные ла-и и страшные мо-ка могут напасть на него и съесть…
Большой чунг больше не двинулся от трупа Старой помы. Даже если ла-и и мо-ка не съедят его, он не сможет прожить долго. Свет уйдет, и станет темно, а когда после темноты белое светило снова проглянет сквозь кратковременные разрывы облаков в небе, он, как и Старая пома, наверное, закроет глаза; и ему тоже привидится густолиственный, залитый горячим солнцем лес…
И Большой чунг, подавленный тяжкими чувствами страха и боли по Старой поме, продолжал выть протяжно и жалобно, а из глаз у него лились крупные слезы, смачивая ему все лицо. Он выл и плакал как о Старой поме, так и о себе самом. Выл и плакал о том неотвратимом, что случилось с тысячами других чунгов до него и должно случиться и с ним…
Эти чудесные пальцы…
И Смелый, и Бурая, и многие другие чунги в большой стае заметили, что двое старых чунгов отстали, но никто и не подумал остановиться ради них. Вообще чунги никогда не дожидались отставших стариков, а Большой чунг и Старая пома были уже очень старыми, для стаи они были бесполезны, и их отсутствие будет быстро забыто. Поджидание старых чунгов, которые и без того должны скоро умереть, подвергало без нужды жизнь всей стаи большой опасности: страшный грау мог настичь чунгов и заморозить всех сразу.
И большая стая продолжала свой путь к югу через широкую долину так, словно никто и не отставал от нее. Детеныши, во всем подражавшие старшим, вертелись у них под ногами. Всякий из них, совсем как взрослый, носил с собой либо ветку, либо камень. Но они скорее забавлялись этими ветками и камнями и потому часто выбрасывали их и подбирали другие, которые им нравились. Совсем маленькие детеныши висели на туловище у матери; одни сосали, другие спали, третьи пищали тонкими голосками что-то непонятное ни для них самих, ни для пом.
Стая двигалась разбросанно, так как долина была почти безлесной, и чунги могли видеть друг друга на расстоянии стольких прыжков, сколько пальцев у всякого чунга. Здесь была только высокая сухая трава да низкорослый кустарник, а скал и пещер не встречалось. Не было и высоких ветвистых деревьев, а только совсем молодая поросль. Там и сям чернели огромные обгорелые стволы и пни, показывая, что и здесь когда-то был тысячелетний лес, но небо разъярилось, бросило на него сверху огонь, и лес сгорел.
Взрослые чунги двигались между порослью и около этих огромных обгорелых стволов, двигались большею частью на задних лапах, но как-то неуклюже и непривычно, покачиваясь то в ту, то в другую сторону. Только Смелый, Бурая и другие чунги помоложе двигались свободнее, но и те понимали, что в движении на задних лапах есть что-то необычное и неудобное и что это связано главным образом с пальцами и ладонями. Большие пальцы у них отстояли далеко от остальных и потому на земле цеплялись друг за друга и мешали идти. И все чунги невольно сжимали пальцы на задних лапах вместе и старались держать их как можно ближе друг к другу, когда ступали на всю ладонь.