«Зверев Ануфрий Иванович. Родился в 1885 году в городе Екатеринослав Екатеринославской губернии. Служил в Белой армии. Офицер. В Вооружённых силах юга России до эвакуации Крыма. Взят в плен. 8 декабря 1920 направлен в Рязанский концлагерь. С 20 декабря 1920 в лагере, в феврале 1922 освобождён. Работал в конторе теплосиловых установок, бухгалтер-экономист. Арестован 10 апреля 1938 г. в Чите. Дело по ст. 58—1а УК РСФСР прекращено 22 июля 1939 года, освобождён. Жена Мария Андреевна».
Мысли о том, что же послужило основой для нового обвинения, заставили меня обратиться в архив УМВД. Следственное дело дополнило данные о дореволюционной жизни Ануфрия Ивановича:
«В 1912 году по совету своего старшего брата, горного инженера Зверева Акима Ивановича, я поехал учиться в коммерческий институт в Бельгию, где пробыл до 1914 года. Затем совместно с двумя товарищами обратился в бельгийскую армию, но иностранцев в бельгийскую армию брать нельзя. Направились пешком во Францию. Придя во Францию, вступили добровольцами в их армию».
Во французской армии Ануфрий Иванович прошёл путь от рядового до лейтенанта, заслужив за участие в боевых действиях два креста «Круа де Гер». В 1916 г. он по требованию царского правительства был направлен в Россию, где не прошёл медкомиссию и вышел в отставку. В гражданскую войну, судя по документам, примкнул к белым.
Теперь о причинах для нового обвинения. Четыре свидетеля привели факты, которые впоследствии стали основой для обвинения в том, что «А. И. Зверев, работая на особом заводе №4 Наркобумпрома СССР в должности главного бухгалтера и будучи враждебно настроен к ВКП (б) и Советскому правительству, систематически среди рабочих и служащих проводил контрреволюционную пораженческую и клеветническую агитацию в отношении Советского Союза в войне с Фашистской Германией».
Все свидетели были из близкого окружения Ануфрия Ивановича. Один на тот момент являлся заключённым, другие ранее были судимы. В Вятлаг они попали с разными статьями, в том числе и с 58-й.
Большинство обвинений строилось на высказываниях на тему войны. Сначала клеветническую и пораженческую агитацию находили в словах о неизбежности войны: «А всё-таки должна быть скоро война между Германией и Советским Союзом, и в этой войне Советский Союз потерпит поражение». А затем в словах об удручающем положении на фронте: «То, что пишут в газетах и передают по радио, есть брехня. Сейчас нет нигде правды. На самом деле военные действия проходят у нас плохо. Красная армия терпит поражение от немецких войск», «Дальнейшие неудачи приведут к революции в СССР», «Партизанская война приучит народ к самостоятельности и легко перейдёт в гражданскую войну». Слова о газетах и радио были, якобы сказаны им в сентябре 1941 года.
Припомнили и высказывания Зверева о прошлом: «Ябыл офицером Французской армии и дважды был награждён орденом за боевые отличия. Были времена, эти ордена ценили и признавали, они были в почёте. Потом их признавать не стали, но опять скоро придёт время, когда они будут в почёте».
Наказали его и за сарказм. В таком духе Ануфрий Иванович высказался на тему о возможном освобождении заключённых из лагерей: «Освобождение заключённых из лагерей — мероприятие хорошее, а то Советская власть развела столько лагерей, что куда ни плюнь обязательно попадёшь в лагерь». А также припомнили случай с портретами: «Когда в бухгалтерии кто- то из сотрудников предложил повесить портреты руководителей ВКП (б) и Советского правительства, то Зверев с иронией заявил, что с ними ещё нужно повесить клетки с канарейками, тогда будет совсем хорошо».
Несмотря на все свидетельства, виновным себя Ануфрий Иванович не признал: «Контрреволюционной и пораженческой агитацией я никогда не занимался». Некоторые показания он отрицал полностью, у некоторых отрицал выводы. Но всё-таки «был изобличён показаниями свидетелей и очными ставками».
И сейчас становится не по себе, когда в приговоре суда видишь слово «расстрел». Заменить расстрел на 10 лет лагерей и тем самым сохранить на какое-то время свою жизнь Ануфрию Ивановичу помогла написанная им жалоба:
«В вину мне по приговору ставится то, что, работая на особом заводе №4, среди рабочих и служащих систематически проводил к [онтр] -р [еволюционную] агитацию пораженческого характера. В действительности же я никогда никакой пораженческой агитации не проводил и виновность свою в этой части отрицаю. Свидетели передавали в своих показаниях неправильные разговоры, так, товарищ К. — разговор, имевший место в апреле-мае, и получился явный абсурд. Я говорил, что война с Германией неизбежна, о результате я не говорил ничего, кто победит было добавлено К. Со свидетелем Н. я говорил, что газеты для сохранения тайны не пишут о реальном положении на фронте, и совершенно не говорил, что в газетах пишут неправду. Эта фраза была записана в протокол через 3 месяца. В настоящий момент мне 57 лет, сам я являюсь трудящимся, до дня моего ареста свыше 30 лет я работал в разных организациях, выполнял ответственную работу и никаким замечаниям и взысканиям не подвергался. Сын мой находится в действующей армии на западном фронте в бронетанковой части с начала объявления войны».