- Не трогайте неньку, - ощетинившись, прошипел бывший майор, - вы, москали!
Его ненависть снова выплеснулась наружу, и с такой силой, что Мишка отшатнулся – показалось, кожу лица защипало, как от распылённой кислоты. Мальвина встрепенулась, попыталась остудить Виктора:
- Не принимайте к сердцу. Что вы хотите от ватника? Нам, творческим людям, везде нелегко.
- Ладно, я не хотел вас обидеть, Виктор, - примирительно заявил Мишка, пытаясь срулить на важные сейчас рельсы. – Хрен с ним, кто виноват. Мы здесь, а не там. И надо выжить, если мы, действительно, попали. Ваше окончательное предложение, что делать?
Судя по мимике, Яковенко не сразу победил желание спорить с «ватником» Безруковым, чтобы перевести спор в физическое столкновение и мотивированно навешать оппоненту по первое число. То ли Мальвина убедила, то ли копьё, которое Мишка держал под рукой, но жажда немедленной мести сошла с майорского лица, и высказывание прозвучало разумно:
- Согласен. Лучше подождать до утра. Но завтра мы дождёмся отряда. Естественно, без оружия. И награбленное вами я сдам, даже не надейтесь.
- Виктор прав, оружие брать нельзя, - блеснула соглашательством с коллегой писательница, - если его опознают, вам не поздоровится! - а потом отыграла назад. - Но вдруг Михаил прав, и здесь водятся хищники? На ночь надо вооружиться. А утром – выбросить.
- Значит, не договорились. Ну что же, утром расстанемся. Я к солдатам в плен не пойду. Мне жить хочется, - пробурчал Мишка.
- Михаил, дайте мне прочное копье. Или как её, рогатину? – поинтересовался майор запаса, оценив важность и своевременность Мальвининой реплики.
Безруков пожал плечами, принёс саблю и копьё, бросил к ногам Яковенко. Молча. Обида за «ватник» никуда не делась. Что с того, что нанёс её злобный хохол, который в своих бедах привык винить соседа. К украинцам Безруков и раньше и теперь относился хорошо, воспринимая их как своих, советских. Но таких, остервенелых, национально ориентированных, как «западенцы» – терпеть не мог.
Как любых нациков, в том числе и русских. Как наглых кавказцев. В армии Мишка не служил, но госпиталь, к которому был приписан, разворачивал, будучи призван на учебные сборы. Там два месяца раненых принимал, оперировал, там рассказы солдат слышал, тогда и в селениях горских побывал. Ненавидящие взгляды ловил, как и камни в спину от горских мальчишек.
Поэтому опасение предательства со стороны писателей никуда не делось. Мальвина перечить Виктору не станет. Значит, никто, кроме самого Безрукова, его от подлянки не спасёт. Так что копьё в руках Яковенко – это реальная угроза Мишкиной жизни. Значит, спать придётся в укромном месте, подальше от писателей, чтобы железяку в спину не получить. Открыто пырнуть «москаля» Безрукова майор запаса, может, и не рискнёт. Но верить в его честь и совесть – увольте! Хрен знает, насколько они у «незалежных» гибкие и на что согласные…
Дойдя до этих воспоминаний, Мишка вдруг поймал себя на мысли, что уже не переживает по поводу убийства латника. Ну, пришлось заколоть врага, который намеревался проделать то же с ним самим, врачом Михаилом Безруковым. И что? Стало ли Мишке от этого плохо? Морально – да. Телесно – нет.
Михаил Безруков остался жив и здоров. А вот латнику намного хуже – он умер. Окончательно и бесповоротно. Изменить это можно? Нет. Так какого хрена он, Михаил Безруков, изображает Родиона Раскольникова? Это Федору Достоевскому было интересно копаться в душе героя, а конкретному Мишке сейчас надо думать о том, как жить дальше, чтобы уцелеть в этом недоброжелательном мире.
- Не до психологий мне! Моё дело предложить, их дело – отказаться. Ну так идут они в… сад!
И он отринул воспоминания о сегодняшнем утре, об упрёках писателей и о прочей ерунде. В голове, только что занятой совершенно дурацкими, разнонаправленными мыслями – обвинительными и оправдательными – возник чуть ли не вакуум. Который заполнили рассуждения на нужную тему: «Куда я попал?»
Схватка с разведчиками. Трофейные кони
Глава пятая
Схватка с разведчиками. Трофейные кони
В очередной раз вглядевшись в степь, Безруков попробовал систематизировать обрывки впечатлений:
«…Земля, может, и наша. Но не Русь, точно. Века? Приблизительно, средние. Судя по парусному судну, по саблям, копьям, шлемам и одеяниям. Посуда кухонная – медь, олово и железо. Чугунных и алюминиевых сковородок на камбузе не оказалось, эмалированной посуды вовсе нет, а столовая утварь, так и вообще, грубая керамика и олово. Разделочные ножи, как и оружие – ковка, местами хорошо отшлифованная, а чаще - просто начищенная, да ещё и с пятнышками окислов. Нержавейку тут не знают… Короче, хреновый мир. В нём до огнестрелов пока не додумались…»