- Доджи овамо. Полако. Држите руке на видику, - повелительно сказал один из воинов.
Надо полагать, в любой разведке принято сначала обезвреживать подозрительного типа, потом связывать и лишь после этого выслушивать. Безруков, конечно, знать таких нюансов не мог, но представить логичную последовательность действий несложно. Во всяком случае, он бы тоже осторожничал при виде здоровенного чужака. Виктор же, обуянный радостью встречи, устремился к тем, которые привыкли опасаться резких движений. И нарвался.
Наверное, разведчик хотел сбить неизвестного на землю, придавить и скрутить руки за спиной. Но Виктор, если он не соврал, имел какой-то разряд по восточным единоборствам. В которых много времени уделяется бесконечным повторам приёмов и оттачивание их в ката. Чтобы довести движения тела и конечностей до автоматизма. Вот Яковенко и среагировал на автомате. Уклонился, отмахнулся, автоматически выставил блок и вывернулся из захвата. Второй разведчик подстраховал напарника, ударил Виктора в ухо. Попал. Сбил.
- Ви чого? Я свій!
Упал Яковенко грамотно, не плашмя. Всё-таки, навык – полезное дело. Даже против троих он кое-что успел - подсёк ближнего противника ногой, ударил пяткой в колено, свалил. Откатился, вскочил, принял классическую стойку в полуприседе. И тут ему в спину ударил тупой конец копья. Это подоспел третий разведчик.
Виктора, хрипящего от боли в сломанных рёбрах – Мишка не сомневался, что два, а то и три должны были хрустнуть от такого мощного тычка с разбега – скрутили моментом. И тут уж недовольные сопротивлением воины оттянулись на всю катушку. Яковенко пинали умело. Не пальцами ног, не пяткой, а боковой поверхностью стопы и пятками. Удары получались тупо звучащими, без хруста костей. И прилетали они в мягкие части тела, не увеча, не отключая сознание.
Победитель Виктора, коновод, отметился всего несколькими пинками, затем вернулся на прежнее место. Разведчики, так неожиданно для себя пострадавшие при захвате пленного, продолжали «футбол» несколько минут, пока Яковенко не затих.
Мальвина же стояла дура-дурой, тупо глядя на избиение коллеги. А потом отключилась, тряпочкой слегла на землю. Лишь заметив её падение, разведчики унялись и связали неподвижного майора. Пнув на прощание в голову, они приблизились к беспамятной женщине, разговаривая на рычащем, непонятном языке:
- Быр-быр. Быр-быр-быр?
Безруков, так и таясь в кустах, лихорадочно думал, как поступить:
«Всё. Виктору кранты. Сейчас Мальвина очухается, и мне - тоже кранты. От верховых не убежать. Втроём они меня загоняют и грохнут… Вот непруха!»
Что сделают с Мальвиной, Безруков знал точно. Изнасилуют, как только та придёт в себя. Воину после волнений нужно разрядиться, снять нервную нагрузку, а что может быть лучше агрессивного секса? Потом? Возможно, потащат с собой. На допрос или для развлечения гарнизона.
Спасать писательницу и придурка-майора Мишка не планировал, его волновала лишь собственная судьба. Но решать, что делать, надо безотлагательно, пока его не обнаружили, пока дура-баба не очнулась и не стала молить его, Мишку, о спасении, тем самым сообщая разведчикам, что есть ещё один субъект для отлова.
Не успел Безруков ничего надумать. Разведчики привели Мальвину в чувство или она сама очухалась, но первым дело она заголосила: «Михаил, Миша! Спасите!» Разведчики оценили вопль как сигнал к действию, возбужденно заговорили. Брюки на писательнице затрещали, отлетели в сторону. Мелькнуло что-то белое, вероятно, порванные трусы, вопль стал глуше. Заткнули Мальвине рот, обрывками брюк, наверное. А то и трусами, если там не стринги.
Коновод прокричал соратникам что-то одобрительное, наклонился, вытаскивая крепёж из земли. Судя по всему, он намеревался подвести коней ближе и принять участие в групповом изнасиловании.
Безруков решился, перевёл дух, оставил на земле копьё и четыре ножа. Его трясла крупная дрожь, как будто он промёрз до костей. Ладони вспотели. Страх требовал лечь на землю, отыскать норку, втиснуться туда, замереть и не шевелиться.
Но мысль о том, что шансов на спасение в укрытии нет – заставила шагнуть к склонённой спине и вдавить в неё нож. Точно под лопатку. В сердце. Глубоко. Безруков ещё и шевельнул ножом вправо-влево, полностью распарывая сердечную мышцу. Коновод распрямиться не успел, только напрягся, попытался вдохнуть, и… безвольно повалился вперед.