А с Мишкой случилось нечто непонятное. Страх, который только что сковывал его члены, холодным комком шевелился в животе - вдруг исчез. Переродился во что-то жестокое и непреклонное. И это что-то заставило Безрукова уронить на землю нож, опрометчиво вынутый из спины убитого – рукоять стала скользкой. Он вытер ладонь об одежду коновода, взял в руку другой нож. Левой рукой подхватил копьё. И спокойным шагом двинулся к увлеченной насилием паре разведчиков.
Те не обратили на Мишку внимания. Их можно понять. Кто кроме коновода подойдёт со стороны коновода? Тем более, что занятие у воинов было очень увлекательным. Первый, со спущенными штанами, уже азартно сношал женщину и рычал от нарастающего удовольствия. Второй удерживал задранные Мальвинины руки, подбадривая и поторапливая насильника:
- Быр-быр! Быр, яйчя че прснути, – и слегка повернув голову, явно для задержавшегося коновода ехидно добавил, - эй, херой, побрзай!
Его Безруков заколол в спину. Но увереннее, с учётом опыта - лезвие оставил в ране, и перехватил копьё двумя руками. Умирающий выхаркнул кровь, заливая женщину и насильника, а затем повалился вперёд. Последний разведчик с похвальной быстротой вскочил, намереваясь уйти перекатом назад.
Копьё Безрукова оказалось быстрее. Оно вонзилось в живот, глубоко, до яблока, уйдя в самую мякоть. Удар опрокинул беспомощного воина навзничь. Мишка дожал древко, пришпиливая проколотое тело к земле, как бабочку в коллекции:
- Н-на! Сволочь! Сдохни!
Убедившись, что этот разведчик подняться без посторонней помощи не сумеет, Безруков перевёл дух, осмотрелся, высматривая других врагов. На всякий случай. Вдруг ещё кто таится в наступивших сумерках? Вот эти трое не удостоверились, проглядели Мишку – и пришёл им конец.
Долго, минут пять, наверное, Безруков обшаривал окрестности взглядом, поворачивая голову медленно. Не обнаружил подозрительных фигурок до самого горизонта, и немного успокоился. Потом проверил зарезанных и заколотого.
Брать с них, полуголых, было нечего. Единственная ценность – довольно сложное металлическое ожерелье, свитое из толстой проволоки – нашлась на шее у насильника. Поискав застёжку, Мишка просто дёрнул, разогнув слабое кольцо. Сложив свои окровавленные ножи и оружие, собранное с врагов, под ближайшее дерево, он подошёл к Мальвине. Та сидела в оцепенении, прикрываясь разодранными брюками.
- Вставайте, вам надо вымыться и одеться. Идите к ручью, я принесу одежду. А завтра подберёте что-нибудь более подходящее.
Женщина молча приняла руку, поднялась, и, белея обнаженным задом, походкой смертельно уставшего человека удалилась. В слабом свете вечерней зари Мишка утащил тела разведчиков на песчаный берег. Послушал дыхание Яковенко. Приводить в чувство не стал, только разрезал ему вязки на руках и ногах. С удивлением заметил, что собственные конечности опять затряслись, словно он озяб на сильном морозе. Да и остальные мышцы слабо, но трепетали.
- У меня отходняк, - догадался врач Безруков, дотоле тихо сидевший в мозгу Мишки. – Это сколько же во мне адреналина плещется, что до сих пор колотит не по-детски?
От простых слов или от осознания того, что он чёрте-что натворил, Безрукову вдруг захотелось проверить наличие оселедца, который побудил Виктора кричать о хохляцком братстве. Да, чубчик на бритой макушке каждого разведчика присутствовал, не очень длинный, в пядь, наверное. Только никак не запорожский хохол, а индейский, скорее всего. Да и сами разведчики выглядели смуглыми, возможно, и краснокожими, с отчетливой монголоидностью лиц.
- Ни фига себе, - удивился Безруков, - только колонизации Америки мне и не хватало. Ну, Яковенко, ну ты отчудил... Нашёл где земляков искать! Вот и огрёб по первое число…
Мишка изумлённо помотал головой, глянул в сторону бывшего майора, чтобы бросить тому ехидное: «Если человек дурак, то это надолго». Яковенко лежал неподвижно. Видимо, в сознание не вернулся.
Помогать хохлу Мишка не собирался. Зачем тратить время на тупого недруга? Раз тот не понял урок, в котором убили Артёма, повторил выход с «попыткой контакта» - зачем ему врач? Кто ему доктор? Дурь не вылечишь. Синяки и сломанные рёбра – сойдут и срастутся. Поумнеет – научится выживать. Нет? Так Мишка ему не гувернант, чтобы сопли утирать.
Сняв с трупов мягкие кожаные обутки, похожие на тапки, Мишка потащил всё к кострищу. В ручье плескалась белая фигура. Нагая. Спохватившись, Мишка бросился к своему тюку, на ощупь вытащил какую-то сорочку и панталоны. Мальвина, полностью обнажённая, в полуприседе подтирала промежность обрывками блузки. На голос Мишки она не откликнулась, но обернулась. Без малейшего стеснения приняла принесённые одежды: