- Спасибо. Лучше бы они меня убили.
- Отложим переживания на завтра. Я скоро приду. Лошадей надо привести сюда, а то сорвутся и убегут.
Он, действительно, забыл о лошадях. Те так и стояли привязанными к хитрому колышку, вбитому в землю. Немного посомневавшись, Безруков отважился заглянуть в пасть самому мелкому конику. Там не было никакого трензеля или вензеля – как подсказывала память, составной части удил. Или она иначе называется, конская упряжь? Сбруя? Безруков шепотом выматерился:
- Бл… Вот попал так попал! Нет бы в машинный век! Козлы, - адресовал он возмущение в небо, несуществующим богам, - если уж посылаете испытания попаданством, так хоть знания добавляйте!
И он был прав в претензиях. Какому горожанину, в каком кошмарном сне придёт в голову впрок заучивать устройство и названия всяких так шлеек, которые под хвост попадают, или уздечек с недоуздками, с подпругами, хомутами, седелками и прочей мутотой?!
Небеса безмолвствовали. Мишка подумал и решил, что жевать траву эти ремешки лошадям не помешают. Надо лишь сменить место выпаса, потому что здесь эти копытные скусали все былинки до самой земли. Так Безруков и поступил, с трудом выдернув полуметровый штопор и отведя коней поближе к стоянке. После этого он решительно направился к лежбищу, подвинул Мальвину, улегся спиной к её спине. Подгрёб ближе копьё, саблю.
И мгновенно заснул – как будто в нём щёлкнула клавиша выключателя.
Главное - вовремя смыться
Глава шестая
Главное – вовремя смыться
Утро добрым не бывает. Непреложность этой истины Безруков ощутил сразу - Мальвина сипела и болталась в петле совсем неподалёку от лежбища. Мишка вскочил как от хорошего пинка, мгновенно перепилил недоразумение, которое охватывало шею женщины, и подставил Мальвине колено, чтобы та не рухнула на землю совсем уж отвесно. Сломает себе что-нибудь, возись с ней потом. А подхватывать дуру на манер киношных героев и рвать собственную спину - увольте!
Мальвина задом ударилась о колено и шмякнулась набок, ничего явно не повредив себе. Полежала молча, распутала узел из обрывков чёрной материи, которые вчера назывались брюками, продышалась. Встала. Наткнулась на злобный Мишкин взгляд и – возможно, почуяв его отношение к проявленной только что дури - извинилась:
- Простите. Я не думала, что веревка получится такой эластичной.
- Глупые вы, бабы, - пробурчал Безруков, вымещая на Мальвине злость, накопленную за годы спасания подобных той идиоток, - то уксус пьёте, то на резинках вешаетесь. Суицид, он же дело серьёзное, к нему готовиться с головой надо. Если захочешь покончить с собой, то лучше всего взять прямой меч, на него удобно бросаться. Два пальца ниже левого соска, и – сердце… Хотя, так ты только грудь себе отсечешь. Ставь острие под левую чашку лифчика… Что кривишься? Правда не нравится?
- Извините, - совсем понурилась Мальвина. – Вы правы. А я дура. Мы же с Виктором хотели сдаться тем солдатам, а они…
- Сдавайтесь, кто вам мешает? Берите двух коней и валите в ту сторону, - Мишка указал рукой на степь. – Увидите форт или других солдат, слазьте, типа, вы пешком. Отмазка у вас классная, вы же никого не трогали, это я убийца и мародёр…
- Я туда не пойду… Я боюсь… Возьмите меня с собой. Я буду вас слушаться... – Мальвина опустилась на колени. – Я… Не оставляйте меня здесь… Умоляю…
Безрукова как водой окатило. Женщина, которую он дважды спас, ломала все планы. Вчера, после отказа сопопаданцев идти с ним, такая тяжесть свалилась с Мишкиных плеч, что взваливать её снова он никак не был готов. Это ведь создаст столько сложностей, усложнит сборы, замедлит, не говоря уж о проблеме скрытного передвижения! «На хрен, посылай её на хрен! – суфлировала Мишкина шкурность, - типа, всё, поезд ушёл, вчера надо было соглашаться!»
Но совесть, ещё не наученная предательству ближнего своего, не до конца изгнанная вчерашним опытом выживания – мешала открыть рот и отказать плачущей соотечественнице. Безруков слушал мольбу, молчал и краснел. Ему становилось стыдно.
Как россиянин, как русский по воспитанию и среде обитания, он сохранил в себе остатки рыцарства. Того самого, которое диктует подать даме руку, помогая сойти, велит пропустить вперёд, подвинуть стул, то есть совершить массу мелких поступков, опороченных европейцами и американцами. Которые, по их мнению, унижают прекрасный пол.