- В нашу сторону оттуда едут солдаты. Человек пять. Наверное, по нашим следам.
Мальвина всхлипнула, уронила котелок в костёр. В её глазах, как показалось Безрукову, блеснул огонёк безумия. Или пламя отразилось, исказилось в слезах, хлынувших мало что не потоком. Мишка спохватился, обнял женщину за плечи, уговаривая, как малого ребенка:
- Нас они не найдут. Мы уже давно следов не оставляем. Здесь, в лощинке, нас не видно…
Босому шагнуть в воду, зачерпнуть пригоршню и вернуться – один миг. Вода, размазанная на лбу и щеках Мальвины, произвела благотворное действие. Женщина глубоко вздохнула, прерывисто, как всегда после рыданий, выдохнула и поблагодарила:
- Я поняла. Я не дура. Я вытерплю. Я в порядке.
«Ага, вижу, в каком ты порядке», - мысленно ответил ей Безруков, но психотерапевтический сеанс прекратил. Его больше волновали кони, которых как раз сейчас подводил Виктор. Минут десять прошло. Можно ли уже травоядную скотину поить? И захотят ли кони идти, если дать им волю напиться от пуза?
Гадать было некогда, знающего человека чтобы спросить – взять негде. Мишка просто приказал безмолвному майору:
- Заведи их в воду. Пусть пьют. Потом сразу уходим. Ты готов? Продефекалился?
Это замечательное словцо Безруков использовал частенько. Пущенное в пользование полковником Вассергиссером, преподавателем военной кафедры мединститута, оно вмещало в себя и важную суть полной оправки военнослужащего Российской армии, и довольно тонкую насмешку над медиками. Ещё бы, ведь только врачи, чтобы отличаться от простых людей, величают обычное говно «калом» или «фекалиями»! А то и экскрементами.
Аналогичный ответ Мишка задал Мальвине, которая справилась с истерикой и засунула утварь в седельную сумку. Правду сказали спутники или соврали, особого значения не имело – ждать больше Безруков не собирался. Ибо напоённые кони оторвались от воды, пора было уходить. На этот раз он двинулся впереди каравана, строго предупредив:
- По моим следам!
И повернул коня в ту же сторону, откуда они пришли. Чтобы метров сто следов, оставленных копытами, показали преследователям ложное направление. Военная хитрость, подсказанная Мишкиным страхом, выглядела так: пройдя по более-менее сухому песку, постепенно завести коней в прибой, который отпечатки копыт смоет в одно касание. Тут же развернуться, оставить ещё две петли, пряча концы в устье ручейка. А окончательное направление скрыть в том же прибое.
Насколько ему удались заячьи скидки и петли, оставалось лишь гадать. Держась по конское колено в море, трое попаданцев снова двигались на юг. Безруков оглядывался, но высоты ему, даже верхом на лошади не хватало, ведь для подъёма на уровень степи следовало бы выйти на берег, то есть - оставить следы, на что он не решался.
Кони брели, время шло. Солнце пекло всё сильнее, и хотя широкие поля шляпы защищали Мишкино лицо, но макушка так взмокла от пота, что по шее и щекам он лился струями. Мальвина тихо стонала, пытаясь менять положение седалища. Виктор молчал. Безруков пытался подобрать мелодию, которая точно легла бы на монотонный переплеск (не перестук же?) конских копыт. Он делал это не из любви к музыке. Просто пытался уйти в себя, отвлечься от боли в расплющенной заднице. Наконец, мычание удачно легло на темп лошадиного топота:
- Полюшко, поле, полюшко, широко поле...
Песню испортил Яковенко. Сначала вскрикнула Мальвина. Потом раздался всплеск. Мишка дернул поводья, как бы тормозя, на что конь его отреагировал странно – задрал голову вверх, повернулся боком и пошёл на глубину. Подоспевшая некстати волна ударила ему в грудь, оплеснула Безрукова с головой и прервала вопрос в самом начале:
- Что за х…
Мишка сполз с коня, сунул повод в руки Мальвины и бросился вытаскивать вялого Виктора из прибойной пены. Тот тоже кашлял, выплёвывал воду и пытался распрямиться, топчась при этом по ногам Безрукова. Кому такой танец понравится? Поэтому Мишка схватил хохла, обняв со спины, и поволок к берегу. Там, метрах в трёх от прибоя, опустил на песок и кинулся наперерез коням. Те воспользовались свободой и решили выйти из воды. Кто бы их осудил за понятное желание? Но позволить им выйти в степь – Мишка не мог. Столько усилий, чтобы не засвечиваться перед солдатами, и всё насмарку?
- Ну, нет, - зарычал Безруков и рванул по песку наперерез своему коню.
Успел, перехватил. Мухой взлетел в седло и ударил пятками по бокам – откуда взялось это движение? Он же никогда прежде верхом не ездил! Спокойная прежде скотинка резко рванула вперёд, едва не уронив наездника. И тоже очень удачно пересеклась с конём, которой только что уронил Яковенко в воду. Безруков цапнул повод, заставил своего конька повернуть к Мальвине. Та проявила женскую предусмотрительность, надела повод себе на руку, чтобы конь не смылся. И тот стоял рядом с Виктором, глядя печальными глазами на человеческую возню.