Мытьё получилось несуразное. Загнав коня в воду, Безруков намочил тряпку из запасов - офицерскую сорочку без жабо. Выжал на круп, на шею, на спину. Вода скатилась, шкура не намокла. Пришлось мочить и тереть, в точности, как с грязной кухонной посудой – усердно. Сверху получилось неплохо, а вот брюхо и корму тереть оказалось неудобно. А с тем, что обнаружилось у конька между ног, вообще, вышел конфуз. Из самецких причиндалов там висел лишь член. Но когда Мишка протёр его мокрой тряпкой, мерин обрадовался, распустил «телескоп» на всю длину. И не втягивал, пока помойство не завершилось.
Слава богу, второй мерин и кобылка отнеслись к мытью философски, половыми органами не хвастались. Но процесс поливания и натирания им явно понравился. Во всяком случае, Безрукова они одобрительно подталкивали головами, а не лягались, выражая протест.
Чтобы четвероногая компания далеко не ушла, Мишка в лучших традициях пастухов или гуртовщиков – хрен знает, как их величают, конских ковбоев? – спутал всем троим передние ноги. Ладной такой восьмёрочкой, многократной. Вырубил ещё пару кустов. И направился наверх, к деревьям. Залез не на самый верх, а до удобной толстой ветки. Осмотрел горизонт. Чисто. Ни пыли, ни микроскопических фигурок. Багровый закат в тучах. Легкий ветерок. Тишина.
- Спокойной всем ночи.
Мишка сказал это в воздух, опустил голову на седельный вьюк, подвинул ближе саблю и копьё. Он больше не волновался, не переживал, как недавним утром или минувшим днём - его переполняли равнодушие фаталиста и смертельная усталость.
Мальвина что-то чирикнула в ответ, Виктор промолчал. Кони переступили с ноги на ногу.
А попаданец Безруков уже спал.
Особенности местной цивилизации
Глава восьмая
Особенности местной цивилизации
Проснулся Безруков от холода. Роса выпала обильно, промочила свободные края тряпок, которые он подстилал под себя. Виктор и Мальвина спали в обнимку – им было теплее. Поганцы кони всё-таки выбрались наверх и упрыгали метров на сто от ручья. Мишка сбегал за ними, отловил, распутал, привёл и заставил напиться впрок. Завтракать пришлось плотной застывшей кашей, в которую превратился жиденький вечером кулеш. Яковенко выглядел лучше. Отёки частично спали. Мальвина со вздохом уселась на своего конька и потрусила вперед. Мишка обошёл стан в поисках чего-то забытого или выброшенного. Не нашел. Зато вырезал себе длинный прутик. Стек, типа. Вдруг придётся коня подгонять?
День тянулся долго, нудно. Они шли по песку, делали привалы каждые пять часов, перекусывали, отдыхали. Рассёдлывать и оседлывать коней Мишка приноровился быстро. Но после третьего раза пригрозил Виктору и Мальвине:
- Учитесь, блин. А то брошу вас, тогда замахаетесь соображать, что к чему!
Помогло. На очередном привале майор справился сам и даже успел помочь Мишке в закреплении седельных сумок на Мальвининой кобылке. Потом троица попаданцев жарилась под нещадным солнцем, стонала и шипела от боли. Стертые в кровь бедра и отбитые до онемения зады причиняли боль, пусть не сильную, но постоянную. Мишка несколько раз спешивался, но надолго его не хватало.
Кони шли быстрее, нежели он, а бежать по песку – не самое приятное занятие, когда ты и сидя в седле обливаешься потом. Зато верёвочные стремена он улучшил. Догадался привязать к седлу и даже вставил в петли аккуратно подрезанные деревяшки, выстроганные из толстой ветки. Получились удобные подножки, на которые можно было опираться. Безруков попытался поймать ритм привставания на стременах, как делали киношные конники, но быстро отказался от такого занятия – задница заболела сильнее, чем прежде.
Но не это мучило его. Интеллигент, живший в благополучном мире, в мирном или умиротворённом – без разницы – он попал в ловушку, о которой не принято говорить в приличном обществе. О ловушке этой знают военные психологи, умные священники и те бедолаги, которым довелось во время срочной службы убивать людей.
Да-да, не надо лукавить, играть словами, заменяя слово «человек» на – как бы менее травмирующее – «враг». Враги тоже люди, совершенно такие же как твои соседи по дому, как одноклассники, даже если ты с кем-то из них дрался по мальчишеской задиристости. Солдаты, восемнадцатилетние инфанты, которым в школьные годы даже курицу резать не довелось, вдруг видят, как от их выстрела гибнет человек. Кровь, стон, кишки, отчленённые конечности. Нормального человека даже от чтения таких подробностей мутить начинает, а если такое увидеть?