**
Местная гостиница, отель или постоялый двор – оказался не так и далеко. Увидев мощное бревенчатое строение, напоминавшее избу «бедной крестьянки Петровой» из села Шушенское, на постое у которой некогда отбывал ссылку вождь пролетариата Ленин, попаданцы огорчились.
- Ой, что-то мне это жилище не нравится, - скисла Мальвина.
- Мы тут вшей нахватаем. И клопов, небось, несчитано, - скривился в пренебрежении Виктор.
Безруков не успел так быстро определиться с отношением к собранному из толстенных брёвен дому, с длиной фасада метров двадцать, если не больше. Пять степеней вели на просторное крыльцо к двустворчатой двери, возле которой сидели два оборванца мерзейшего вида. Одежда их смущала взгляд оттенками серо-грязного цвета, а лохмотья ничуть не походили на живописный костюм оперного юродивого, тем более московских бомжей. Использованная ветошь после обтирки замасленного мотора – вот наиболее подходящее сравнение.
И эти оборванцы не выглядели тощими заморышами, отнюдь. Не дотягивая до комплекции сумоистов, они оба обладали внушительными животами, уступая лишь каноническому Будде. Рожи их лоснились, мешки под глазами свидетельствовали не столько о проблемах с почками, как о пристрастии к горячительным напиткам. Во всяком случае, врачебный опыт Безрукова выдал именно такую версию.
- Ну от них и воняет, - брезгливо сморщилась Мальвина.
А Яковенко хрипло рыкнул на оборванцев:
- Посторонись, рвань!
Мишка ничего не сказал. Пропустив попаданцев вперёд, он с крыльца осмотрелся. Город, в который они вошли, открывался взгляду почти весь. Да и на звание города он не тянул. Посреди бескрайней равнины эта сотня или две домишек разного вида и размера, во дворах которых зеленели единичные деревья, выглядели чужеродно. Как бородавка на гладкой коже. Тоска о России, о её, даже пусть провинциальных, но настоящих городах - с бетонными и кирпичными домами, с вышками мобильной связи, с водонапорными башнями, с трамваями, троллейбусами, вереницами автомобилей – нахлынула на Мишку. Какая там ностальгия! Он вдруг по-новой, очень остро и болезненно ощутил свою чужесть, инородность, иностранность.
Жалость к себе выдавила всхлип и слезу, совсем как в детстве, когда мама сдавала его в детский сад и уходила. Бог знает, сколько простоял бы так врач Безруков, какую слабость проявил бы ещё, но оборванец помог опомниться, дёрнул за штанину:
- Хей, племенитый, дай то триезном!
- Чего? – не понял Мишка, рефлекторно отстраняясь. – Какого хрена тебе надо?
- Грло ёйо било сухо, - недвусмысленно показал оборванец на себе.
- Похмелиться, - неприязненно глядя на лоснящуюся харю, озвучил Мишка жест, а потом вдруг запустил пальцы в кошель, ухватил на ощупь монетку и протянул побирушке.
Зачем он это сделал, почему? Ведь пожалел почти сразу, едва оборванец подставил ладони и поймал белый, наверняка, серебряный кружочек размером с копейку советских времён. Но не отнимать же, теряя лицо?
- Ещё не хватало с нищим сцепиться! – печально оправдался перед внутренней жабой врач Безруков, и шагнул в полумрак гостиницы, отеля или как он тут назывался?
С крыльца донеслись два голоса, наполненные радостью и благодарностью. Гадать, обращена благодарность расточительному дарителю или богам, наславшим на того необъяснимую дурь, Мишка не стал. Его ждали спутники-попаданцы и вопросительный взгляд коренастого мужика, вышедшего из-за стойки, вполне заслуживающей звание «барная». Два солидного размера бочонка за его спиной, снабжённые начищенными бронзовыми кранами, и череда опрокинутых керамических кружек, говорили сами за себя. Несколько посетителей, чинно рассевшихся по скамьям за тяжёлыми на взгляд столами, закусывали явно не воду, а содержимое бочонков, налитое в те самые кружки.
- Пивная, что ли? – попытался уточнить догадку Мишка, обращаясь к Виктору.
- Корчма, скорее, - тоже вполголоса ответил тот.
- Кохова и гостионица, - подтвердил коренастый мужик, обладатель, как выяснилось только что, тонкого слуха, - хочете ли ести или послужити ручак у собама?
- Не понял?
- Ночес ли остати преко ночи? – мужик повторил иными словами.
- Он про ночлег спрашивает, наверное, - робко вступила в разговор Мальвина.
- Тако же, - подтвердил её догадку коренастый. – Ночете ли преночити?
- Переночуем, да. А сколько платить за постой? Нам три комнаты, - согласился Безруков.