- Разве подсудимый позвал милицию? Нет, он сразу ударил человека! Это самосуд!
Тогда Безруков выступал лишь свидетелем, но чувство бессилия и страха перед бездушной и несправедливой судебной махиной ощутил в полной мере. А сейчас вспомнил, да так остро, что обхватил голову руками, закачался из стороны в сторону, как игрушка-неваляшка. Даже взвыл:
- У-у-у-у... Дурак, дурак, дурак! Что я наделал? Почему не удрал подальше? Да хрен бы с ними, ну, пусть он поубивал бы их всех, меня-то куда чёрт понёс?
Спроси его волшебник: "Что отменить из случившегося?" - Мишка бы ответил: "Глупость мою!" Не о смерти врага он переживал. И не о том, что сам вместо него не умер. Чушь это! Своя жизнь всегда дороже. И чужую смерть врач Безруков умел воспринимать философски. На экране его компьютера красовалась очень верная, такая ироничная из себя фраза: «не относитесь в жизни слишком серьёзно, живым из неё ещё никто не вышел».
Как любой оперирующий врач он имел небольшое «личное кладбище» - пациентов, которые умерли вопреки лечению, или от неправильного лечения. На операционном столе или в палате ургентной терапии, в реанимации.
Но тех людей врач Безруков пытался спасти от смерти. А этого солдата, наоборот - лишил жизни. Хотя мог не делать этого. Просто не вмешиваться в чужую разборку, не брать на себя решение их проблемы. Так ведь взял! Полез не в своё дело! Взял копьё и сделал его орудием убийства. Сглупил. Стал убийцей. А зачем? На кой хрен ему, Мишке Безрукову, это нужно было?
- Я защищался! Я защищал людей!
Мишка адресовал выкрик местным сотрудникам следствия, прокурору и судье. Но слова не помогли. Их перебило шумное общественное осуждение, тысячекратно вбиваемое и прочно вбитое в голову каждому цивилизованному человеку: «Кто лишил жизни человека – тот преступник!». Любой житель двадцать первого столетия, даже слушать бы не стал никакие пояснения, а сразу вынес приговор:
- Гражданин Безруков, вы - убийца.
Другой бы сдался, подставил повинную голову под меч правосудия. Но Мишка, как врач, знал - возбудителя чумы надо устранять жесточайшей дезинфекцией и сразу. А злокачественную опухоль - иссекать, пока та не убила пациента. И того солдата в панцере он воспринял как чуму, как опухоль, опасную для жизни. Потому и удалил радикально, спасая микропопуляцию попаданцев.
Опять же, здравомыслящий человек, сколько бы власть из него достоинство не вытравливала, идиотом не становится. Новодворская, при всей её дури, не зря вопила против "коммуняк" - Мишка давно уже себя ценил больше, нежели государство. И защищать себя, любимого, готов был до последнего генерала, министра, премьера и президента РФ - как Родину. Его смешили актёры, певцы и прочая распиаренная шелупонь, кои истерично просят прощения у чеченов, черкесов, прибалтов, бандеровцев, немецких нацистов и прочих врагов. Пидоры, что с них возьмёшь. Педерасты. Такие вот несчастные люди, у который в мозгу деталька сломалась, отвечающая за инстинкт размножения.
Врач Безруков знал, как важны базовые инстинкты. Не будь их - род людской погиб бы. Выживать и размножаться - биологическая цель жизни любого существа. Конечно, человек разумный стоит наособицу, как социальное существо. Только в критические моменты биология берёт верх. Миллионы лет эволюции кроют сто веков цивилизации, как ферзь пешку. Навязанные педагогами, несправедливыми уголовными законами и попами постулаты, вроде «не убий, покайся, смирись, любая власть от бога» - ничто, когда смерть грозит телу.
Примерно так звучала бы апология выживания, захоти Мишка её сформулировать письменно. Он, естественно, так умно не рассуждал. Некому правоту доказывать, да и незачем. Себя убедил? Да. Оправдал поступок? Да. Осталось лишь выплеснуть горечь вины - убил ведь человека, убил! - вслух, омывая душу словами:
- Что за херню я горожу? Ну, пусть жизнь любого человека священна! Так любого же! А я тоже человек! Он хотел меня убить, он уже убил Артёма! Он уже стал убийцей, он был убийцей, когда я его победил. Так что я, - Мишка хлопнул по груди кулаком, на манер рассерженной горной гориллы, - защитник, а не убийца! Идите на хрен! Все! И ты, Виктор, и ты Мальвина!
Апологет стратегии выживания закончил оправдательную речь, сунув фигу в сторону других попаданцев. Пусть те его не увидели, но на душе у врача Безрукова полегчало. Впервые за длинный день.