Потом он вскочил, велел привести задержаных. Безруков впечатлился командным рыком. Солдаты мухой взлетели в комнаты и на пинках свели Виктора. Мальвину пожалели, позволили спуститься медленнее. Одежда арестованных, утром довольно опрятная, сейчас выглядела драной десятком кошек одновременно. На лице Яковенко красовались дополнительные ссадины. Под носом засохли потёки крови. Мишка бы пожалел капитана, но слишком ненавистно смотрел тот на «ватника», и слова застряли в горле Безрукова.
Данила Крут в нескольких словах объяснил арестованным, что «граф» подтвердил знакомство с ними, но поскольку время сейчас военное, то Виктора, как подозрительного человека и потенциального шпиона - он отправит в тюрьму. А Мальвина может идти на все четыре стороны. После этого он довольно низко поклонился Безрукову и вознамерился уйти вслед за солдатами и Яковенко.
- Э, погоди, Данила. Мне завтра надо посмотреть рану князя. Как и когда?
- Племенити грофе, послат ку войника за вас, - ещё раз поклонился офицер и отбыл.
Мальвина опустилась на скамью рядом с Мишкой, вцепилась в его плечо и разрыдалась. Владан, наблюдавший за происходившим в зале издали, через кухонный проём, моментально оказался рядом, подал воды, чистую тряпку для утирания слёз или носа. Попутно он легонько поклонился Безрукову, спросил, как к тому обращаться. На что Мишка пожал плечами и заявил, что ему все однофигственно, хоть горшком назови, только печку не ставь. Корчмарь хохотнул:
- Онда, само граф.
- Почему граф? – хлюпнула Мальвина, перемещая лицо с промоченного места на ещё сухое.
- Такое у меня звание, - отшутился Безруков. – Граф Сибирский. Не нравится?
- Вы шутите… - снова всхлипнула женщина, усиливая слёзный поток.
Безруков, на плече которого рыдала чужая ему женщина, сидел и думал, что выглядит как дурак. Вместо того чтобы встать, стряхнуть Мальвину, переодеться в чистую одежду, сходить в туалет, что давно пора было сделать, он сидит и позволяет предательнице выть по предателю. Глупо. Но ничего умного в голову не приходило. И Мишка сидел, ожидая, когда закончится вся эта нелепость. Он, которого недавно – нежели позавчера? или третьего дня? - обозвали мародёром и убийцей, который реально убил четверых и обобрал полсотни покойников – жив и здоров. Он солгал, и его приняли за аристократа, за благородного господина, за графа!
А людей, которые не лгали, которые не убивали и не шмонали трупы, которые в худших традициях доносчиков-стукачей «заложили» Мишку страже или армейцам – обвинили в шпионаже, побили, а одного посадили в тюрьму. Чудеса. Так не бывает. Так никогда не случалось в той жизни. Такого везения просто не могло быть. А вот – случилось. И вполне может это везение продлиться, если у князя рана зарастёт нормально. И тогда всё случившееся будет проявлением вселенской справедливости, а никакой не случайностью.
Врач-травматолог Безруков пошевелился, осторожно убрал с плеча Мальвину, которая уже не рыдала, а лишь всхлипывала:
- Всё, вы закончили? Выплакались?
- Да. Извините. Это нервный срыв. Мне было так страшно, когда эти… эти ворвались, схватили меня и стали допрашивать. А я ничего не понимаю!
Мальвина явно размахнулась на длинный рассказ, но Мишке было невмоготу по физиологической причине – как собаке при отсутствии столба для задирания ноги. Он вежливо отстранился:
- Стоп! Замрите и храните мысль, пока я не вернусь. Тогда продолжите!
И убежал в надворный туалет типа «сортир». Оставив избыток жидкости там, Мишка без спешки умылся, используя поварёнка для подачи воды. Колодезная, холодная, та прекрасно освежила, взбодрила и настроила на философский лад. К Мальвине «граф» Безруков вернулся переодетым в капитанскую рубаху без кружевов.
- Мы остановились на чём?
- Извините, - сухо отказалась женщина, - то была минутная слабость. Больше не повторится. Один вопрос можно? Нет, лучше два?
- Если сумею ответить.
- Куда увели Виктора? И зачем вы его оболгали?
**
Бесплатно-платный амбулаторный приём и неприятности
Глава двенадцатая
Лицо горело, как ошпаренное. Кровь билась в висках и шумела в ушах. Отстранённо подумав, что давление зашкаливает, жаль, не померяешь и нитроглицерин под язык не забросишь - Безруков поднялся со скамьи.
Гордая собой Мальвина топала вверх по лестнице. Мишка отвернулся, чтобы не видеть эту дуру. Патологическую дуру! Надо же, придумала, будто он, Михаил Безруков, будет заниматься оговорами какого-то жалкого хохла!
Всё! Больше никакой благотворительности!
Ни гроша, ни полушки!