Вот Мишка и выписывал кругаля, непрерывно отступая. И боясь запнуться, оступиться, упасть. Браток мгновенно сядет ему на грудь и задушит, даже слушать не станет. Нет, пару вопросов задаст, сломает палец или нос для откровенности, а потом, когда узнает, что сын убит Мишкой – задушит или забьёт графа Сибирского насмерть.
Примерно так Безрукову представлялось развитие событий. Умирать вовсе не хотелось, смелости на отпор не хватало, а оружие, могущее остановить братка и держать на дистанции - валялось на кровати в гостинице. Ну почему, почему у Мишки не хватило ума повесить ту железную хреновину на пояс? Да, неудобная, да, тяжёлая. Зато какая полезная она, сабля!
«Эх, ничему ты, Безруков, не учишься! Муромец ведь не зря говорил про ниндзя, что с голой пяткой на саблю…» - с горечью констатировал собственную дурость Мишка.
И тут ему повезло. Да ещё как! Сказочно!
Браток оступился. Нога попала в какое-то углубление на пыльной дороге, его чуть шатнуло, и он дёрнулся корпусом, восстанавливая равновесие. На миг, на краткий миг его толстые, перевитые мускулами ручищи опустились. А Мишка в это мгновение менял положение своего тела. Прыжком. Правую стойку - на левую. Стандартное упражнение, предназначенное для заморачивания головы соперника и для размывания его внимания. Как это делали масаи, прыгая вокруг льва и сбивая тому концентрацию, пока кто-то один не подберётся поближе и не ткнёт копьём в бок замороченному зверю.
А тут «лев» оступился, потерял равновесие, опустил руки! Мишке осталось лишь закончить разворот, добавить скорости и развернуть летящую ногу.
Больно!
Лучше бы он ударил пяткой. Да, энергии меньше, зато кости целее!
С другой стороны, слава богу, удачно попал. А нога что, нога выздоровеет. У живого-то всё заживёт!
Так утешил себя Безруков, приземляясь после тупого «хрясь» - так поздоровались его стопа и чужая голова - в дорожную пыль. На троеньки, потому что четвереньки не получались.
Как он ни напрягал ногу, как ни тянулся, но расстояние до братка оказалось великовато. И удар пришёлся не на голень, что было бы классно, не на сгиб, что тоже неплохо, а на самый конец стопы. Почти на пальцы. Хилый такой ударчик вышел. В шею бы, по нервному узлу – тогда шикарно, но в висок, чирком по глазнице?
Скверно и слабо.
Браток, конечно, свалился. Но не вырубился, как хотелось, а лишь «поплыл». И Мишка встал, едва не застонав от огненной боли, что разрасталась в стопе, чтобы пнуть в голову этого здоровяка уже каблуком.
- Не се движи!
Грубый голос заставил Безрукова оглянуться. Шесть солдат в латах и рокантонах подбегали к месту драки, держа копья наизготовку. Седьмой шагал позади них, внимательно оглядывая улицу.
Со стоном облегчения Мишка сел прямо в пыль, сдирая ботфорт с пострадавшей ноги. Под мокрой от пота портянкой он с огорчением увидел расплывающийся у большого пальца кровоподтёк.
- Сломал. Ну всё, на месяц отбегался. Вот же непруха!
Подступившие солдаты невежливо подняли его, ошлёпали руками, разыскивая скрытое оружие, толкнули на обочину, где проклятый мерин, причина всех неприятностей, непринуждённо щипал травку. Рядом с ним стояла тощая девка, та что визжала перед и по время схватки с «братком».
- Э? А где он? – спохватился Безруков, и очень вовремя.
Глупые солдаты оставили квадратного мужика без внимания, а тот, как Мишка и боялся, уже очнулся и надвигался на полуразутого противника, держа в руке небольшой, но убедительный нож. Сделать таким из графа Сибирского труп – как два пальца… известно, что.
Один шаг и один удар остались до Мишки.
Забыв про боль, про кинжал за поясом, про стилет в ботфорте, Безруков судорожно засучил ногами. Где уж тут встать и увернуться – оттолкнуться бы, отползти! Да разве на траве, упираясь спиной в плетень – получится?
Не получилось.
Мишка закрыл глаза. Умирать, так хоть не видя смерти. И затих, ожидая боли от ножа, входящего в горло. Или в глаз. Лучше в глаз. Тогда агония короче, и сознание погаснет сразу.
Ну!
Ну?
Ну???
«Вот же садюга, - с ожесточением подумал травматолог Безруков, - даже убить сразу не хочет, наслаждается!» И приоткрыл глаза. А потом распахнул во всю ширь, дивясь на прекрасное зрелище.
Солдаты оказалась вовсе не олухами. Кто из них встретил набегающего братка тупым концом копья, было уже не понять, но удар получился отменный. На лбу коренастого мужика, который стоял на коленях, стремительно наливалась гуля. Большая, круглая, точно посередине. Как знак отличия, кокарда. Браток хрипел, вырывался, но руки ему уже скрутили за спиной, задрали и свободным концом веревки перехватили шею, дав относительную возможность дышать.