- Зачем они тебе?
- Кто? Эти? – включил дурака Мишка, пытаясь выгадать время.
Что Данила Крут вовсе не примитивный человек, он уже понял. Тот больше всего походил повадками на сыщика или оперативника полиции, которые иногда расспрашивали травматолога Безрукова. Особенно, в случаях резаных и огнестрельных ран. Всякий нормальный житель России, если он не конченный ботан или аутист, сиднем сидящий дома, у телика там, у компа с игрушкой, короче, любой нормальный – он знает, что из пистолетов и автоматов отстреливают друг друга только бандиты.
Поножовщина, особенно, в праздники, это и бытовуха и пацанские драки, и побоища фанатов. И каждый такой, криминальный случай, обязаны расследовать полицейские. Есть у них такой отдел, криминальный. Так вот опера из криминальной полиции смотрели на Мишку всегда именно так, с прищуром и очень пристально. Неприятным взором. Подозревательным, типа, он что-то важное скрыть пытается.
Данила Крут пялился на графа Сибирского, не моргая:
- Так зачем они тебе?
- Честно?
- Честно!
- Я и сам не знаю. Жалко стало. Понимаешь, Данила, - тут врач Безруков внезапно припомнил слова писателя Экзюпери, которые часто цитируют все кому не лень блеснуть эрудицией и начитанностью, - мы в ответе за тех, кого приручили.
Офицер не понял, попросил пояснений. И Мишка пустился в пространные рассуждения, де, Виктора и Мальвину ему подсунула судьба, а коли уж он взял на себя ответственность за них, изнасилованную и побитого, то как бы и приручил их.
- Опять не понял, - покрутил головой Данила. – Ты как-то неправильно на мир смотришь. И поступаешь неправильно.
Мишка ощетинился, очень уж ему слова офицера не понравились. Этак до всякой ерунды, а то и правды додуматься можно, чего граф Сибирский вовсе не жаждал.
- Где неправильно, где?
- Вы вчетвером падаете за борт, выбираетесь на берег. Это понятно и правильно, тонуть никто не хочет. На берегу вы попадаете в разгар боя наших солдат с пиратами. Безоружный человек в бой не полезет, что вполне естественно. И вот тут начинаются странности. Ты прячешься, а твои спутники – нет. Когда одного из них убивают, ты вступаешься, добываешь оружие и защищаешь их. Дальше – ещё хлеще. Твои спутники отказываются убегать, получают сполна от индейцев, которые пришли поживиться трофеями. И опять ты их выручаешь, уложив троих…
Конечно, говорил Данила Крут не так гладко, пользовался другими словами, но суть его претензий к графу Сибирскому выражалась в отсутствии логики в поступках. Слушая офицера, Мишка дивился собственной глупости. Зачем он так настойчиво уговаривал со-попаданцев идти с ним?
Но одновременно с удивлением в Безрукове росла уверенность, что он всегда поступал правильно, как положено вести себя настоящему мужчине. Именно мужчине, а не мачо, с демонстративной маскулинностью, которых так охотно выносят художники на обложки приключенческих книг. Ведь чем мужчина отличается от мачо? Правильно, способностью совершить поступок. Поступок с большой буквы «П». А вовсе не обилием стероидной мускулатуры.
Мишка даже возгордился немного. И довольно хамски заявил:
- Данила, я вёл себя, как принято у нас в Сибири. Защищал слабых и не давал себя в обиду. Что тебя не устраивает в моём поведении?
- У вас в Сибири… Хм, интересная страна. Они, эти люди, тебе никто, а ты их защитил. Теперь вот из затвора забрал, - ответил Данила, неспешно размышляя вслух. – Хотя понять тебя можно. Всегда проще нанять знакомых людей, раз без слуг остался… С Любамиром так же поступишь?
Мишка ухватился за неожиданную подсказку:
- Пожалуй, так и сделаю. Мужик он честный, а что подрались, так он был в своём праве, за сына переживал. Данила, как у вас договор частного найма заключается?
Вот тут и возник затык с терминологией. Минут через двадцать граф Сибирский и офицер Крут поняли, что юриспруденция не является их сильной стороной, а страна Рашка прекрасно обходится без нотариусов, адвокатов и прокуроров и даже профессиональных судей. Голодный желудок так громко и требовательно урчал, что Мишка решительно прервал разговор заявлением:
- Жрать хочу страшно, - и зачем-то добавил на немецком. – Ихь виль фрессен альс ви айн вольф!
- Ладно, потом договорим, - проводил его Данила фразой, довольно угрожающей, если вдуматься.
Но вдумываться Безруков не стал. Почему-то он был уверен, что удача, так внезапно приставшая к нему, уже никуда не денется. Князь – выздоровеет, денег на лекарскую школу – даст, в покровительстве – не откажет, а плохое знание местного языка – вещь преодолимая. Да, пока он, говор этот, пусть и славянский – ещё остается иностранным, не напрасно же память пытается привлечь на помощь все ранее изучаемые языки, тоже иностранные. Дойч, френч, инглиш, бурятский, татарский.