Одесский рыцарь - или лыцарь? - удалялся, становясь мелким, неразличимым. Исчез совсем в полуденном мареве. Насколько можно было углядеть в раскрытую дверь, так и не обернулся. Мишка, успешно сбывший очередную хлопоту из тех, что загружали графа Сибирского в последние дни, распрямил спину: «Баба с возу, кобыле легче».
И понял – рано обрадовался. На лавку перед ним села Мальвина. Причёсаная. Слегка подкрашенная, если Мишкин глаз не разучился видеть макияж. Без улыбки, с сухими глазами. Решительная женщина сложила руки на столешнице в характерной позе школьницы-отличницы:
- Ваша милость или ваше благородие, теперь моя очередь.
- Что? – Мишка «выпал в осадок», говоря студенческим языком. – Какая очередь?
**
Господин главный лекарь
Глава пятнадцатая
Ой, не впустую обещала жаба отомстить за неспортивное поведение, не впустую! Поднимаясь в свой номер с помощью Любамира, хорошо, не на руках его, а опираясь на могучее плечо, граф Безруков испытывал нешуточную тревогу за свои финансы. Ещё бы не волноваться! Ведь теперь в его ведении, или как это на местном языке? В услужении? Да хрен с ним, с термином! Суть провинности перед жабой, необъяснимой самому, дурацкое «да» - вот что мучило Мишку!
Короче, если коренастого вояку ему навязали, то соотечественницу он сам взял под крыло, заботу и опеку. По её настоятельной, рядом со слезами просьбой. И теперь обязан поить-кормить, одевать, обувать и предоставлять крышу над головой двоим: - рабу и служанке.
Да-да, именно так определили Любамир и Мальвина свой статус! Причем, Мальвина подписала с Мишкой полноценный договор на дорогущем листе бумаги. Четыре или пять строк, подписи сторон и подпись свидетеля, Владана, естественно. Он договор и накарябал, как самый грамотный. Два экземпляра. Хорошо, жаба успела сообразить и подсказала, что достаточно одного листа, если разрезать его на две половинки.
- Ёлы-палы, из чего эту бумагу делают, если один лист стоит целую серебрушку? – спросил сам себя граф Сибирский, с облегчением водружая опухшую ступню на стол.
Сильно её разбарабанило, пальцы вот, слипшиеся сардельки багрового цвета, а не пальцы! И ничего же не сделаешь, кровоизлияние при переломе костей стопы такая вещь, что кроме шины и тугого бинтования хрен что поможет. На пальцы не обопрёшься, обувь не натянешь. Инвалид инвалидом.
Или сделать деревянный башмак?
Идея травматологу Безрукову понравилась. Он и в той жизни, что исчезла, едва выпал за борт московского теплохода - пытался изобретать удобные способы лечения. А тут, да ещё на себе – сам бог велел попробовать.
Вот только как сделать жёсткий, но лёгкий деревянный башмак? Чтобы стопа не гнулась, чтобы можно было опираться на пятку и ходить, не нагружая пальцы?
Вытащив нож, Мишка принялся царапать чертёж на досках столешницы. Владан не обидится, да и не заметит – тут же не полированная и не лакированная поверхность, а затёртая до черноты обычная доска.
Из неглубоких чёрточек сложилась неказистая, но - на Мишкин взгляд - довольно прочная коробка, открытая сверху. Ящичек, опиленный по изгибу стопы. Деревянный башмак.
Дома бы он сходил на ближайшую стройку, выпросил обрезков фанеры и рейки два на два, поработал лобзиком, потом собрал на шурупы, и всё. Оборачивай стопу мягкой тканью, забивай пустоты ватой или поролоном, прибинтовывай попрочнее и гуляй!
Ага. Это там. А он – здесь. Где ни строек, ни фанеры, ни шурупов. Разве что тонкие доски и гвозди?
Размышления травматолога Безрукова прервал вежливый стук в дверь. Любамир доложился, втиснулся, едва вписавшись широченными плечами в проём, и тотчас озадачил Мишку вопросом:
- Ваша милость, где мне жить? С вами? Если да, то где оставить вещи?
- Какие? – удивился рабовладелец, но вспомнил, куда отпускал раба, и уточнил. – Много барахла?
- Одежда, обувь, три перемены. И два короба инструментов.
- Покажи, - распорядился Мишка.
И приятно удивился. Любамир заволок сначала один сундук, размером с большой чемодан, потом второй, чуть меньшего размера. Распахнул, ковырнув в замочных скважинах довольно скромным ключом. И принялся выкладывать на стол диковинные железяки, сопровождая пояснениями.
Лупая глазами на манер папуаса, которому впервые в его жизни демонстрируют электроутюг с кофеваркой или мясорубку и прочую кухонную технику, граф Сибирский приходил в восторг. Пока тот не переполнил его и не вырвался радостным воплем: