И тишина, в которой растворялся и плеск слабенькой волны, и шум ветра в кронах хвойных гигантов и гул далёкого самолёта.
Вино, пластиковые стаканы и эмалированные кружки, с энтузиазмом расхватанные будущими врачами и соседками из музыкального училища, которые стали лагерем неподалёку. Все такие юные, восторженные. Никто и не догадывался, что случайная встреча свела их надолго. Юность живет в настоящем, не имея прошлого и не тревожать о будущем. Это теперь врач Безруков знал, кто кому стал другом, кто недругом. А чьё либидо перерасло в любовь, сведя пару.
Славное, безмятежное время... Мишка в ту ночь утратил девственность, отважно уведя в свою, самую дальнюю палатку Тамарку Мангазееву как выяснилось позже, девицу многоопытную. Таинством сексуального общения та управляла с первых мгновений. Толково управляла, то нашёптывая указания в прелюдии, то руками направляя и голову - полизать, поцеловать! - и головку неопытного партнёра. Не торопясь они сбили первый голод.
И разохотились настолько, что оторваться друг от друга не смогли. После второго, тоже неторопливого, размеренного захода - последовал третий, четвёртый. Под утро Томка довольно резко отвергла очередное домогательство и обессиленно уснула в объёмистом Мишкином спальнике. Сам же неофит безостановочного секса тихонечко спустился к воде - поплавать, вернее, охладить перетруженный орган.
А робкие или слишком деликатные юноши всё ночь сидели у костра и слушали, как пели девушки. Изредка подпевая. Юные голоса звучали хорошо, чисто. Ещё бы, музыкальное училище - это не хухры-мухры! Позвякивала гитара, оттеняя песню. Украинскую или белорусскую, грустную, мелодичную. именно с этими словами: «Ой, хвортуно, ти, небого, послужи мени немного…»
- Дома, я снова дома, - улыбаясь, пробормотал травматолог Безруков и граф Сибирский, главный лекарь войска генерала Джурана Воиславича, проваливаясь в спокойный, глубокий сон.
А в негромкое женское пение вплёлся низкий мужской голос. К Мальвине, которая сидела на пороге, присоседился Любамир. Глядя на яркую луну, они допели древнюю чумацкую песню. Помолчали.
- Не для меня придёт весна, - вывел очередную музыкальную фразу Мальвинин сопрано.
Любамир мычанием поддержал мелодию. Он не знал слов, не полностью понимал горестное содержание песни, но полностью разделял тоску, звучащую в ней. Наблюдай за ними Мишка, не преминул бы ехидно сравнить эту пару с другой, из прикольного мультика «Жил-был пёс».
Но их наниматель и хозяин безмятежно спал, улыбаясь.
**
Будни главного войскового лекаря
Глава шестнадцатая
Не так себе представлял будущее врач Безруков, совсем не так!
Купленный особняк пригодился, двадцать один школяр-лекарь разместились в нём достаточно удобно, две комнаты превратились в учебные аудитории, сарай, выстроенный на отшибе – стал анатомическим театром. Чего не учёл Мишка? Нагрузки.
Во-первых, такого количества учеников он не ждал. Десяток, максимум. Ну, дюжина. Но два десятка учеников – даже в средней школе перебор. Так ведь в Мишкином случае диктант или сочинение не задашь. Учить надо каждого отдельно, хирург – он не портной, отрезанное назад пришить не получится.
Когда боец из десятка Фрумы пригнал к воротам понурую стайку парней, облачённых в немыслимое рваньё, Любамир отказался их впускать. Трубным голосом воззвав:
- Драги граф, закай подтебуджимо ту копиле? Ти рагерджи? Смерджи эки, - он выставил лопатообразную ладонь в запрещающем жесте. - Нечу допустити!
Конвоир не менее громко, но грубо, по-солдатски пояснил:
- Сраньё! Се ваши. Пригодние здравилки, - и пренебрежительно отмахнулся, направляясь в город, - йеби мне, узьми али не. Доставил, ин отшёл.
И пошел прочь. Безруков только и успел крикнуть из окна:
- Любамир, заводи их, пока не разбежались.
Парнишки, сбившись в кучку, испуганно пялились на Мишку, когда тот неодобрительно нахмурился и сухо спросил:
- Где вас таких насобирали? Все помойки обошли, небось?
Риторический вопрос не подразумевает ответ в принципе, тем не менее кто-то из оборвышей вякнул:
- Не из сметняка. Ми сто бегунци.
- Беглецы? Откуда?