В Мишкиной реальности такое – жратьё в одиночку - просто невозможно представить. Любой выезд за пределы города служил русскому народу поводом для организации круглого стола. Или круглой поляны, куда выкладывалась снедь, напитки и закуски. Народ весело бухал и закусывал, а тот, кто жрачку не принёс, смело могли рассчитывать на халявное угощенье. Один раз, естественно. Потом, в следующий сбор, халявщиков посылали.
Мишка, конечно, перекусил. Но грустно в одиночку трескать варёные яйца, холодную отбивную и овощи. И вода из кожаной фляги показалась тухлой. Лучше, конечно, чем из ручья? Безопасней, в смысле. На дизентерию у врача Безрукова времени нет. А прошвырнуться выше, до истока - охрана не пустила.
Вообще, судя по дружинникам, которыми распоряжался Данила Крут, забота о князе выглядела отработанной на пять с плюсом. Десяток контролировал дорогу, отлавливая телеги, которые направлялись в столицу. Селян и торговцев предупреждали, что опережать княжеский ход нежелательно. А вот тащиться позади него – сколько угодно.
Ещё десяток обследовал верховья и низовье ручья, притащив полдесятка мальчишек, которые что-то копали или добывали. Всем дали подзатыльники и отогнали к селянским и торговым подводам.
Единственное, что Мишка смог сделать невозбранно – умыться и выхлопать одежду от пыли. Помогло это, конечно, мало, потому что ветерок так и не объявился. К вечеру насквозь пропылённая кавалькада остановилась в каком-то селении.
Джуран Воиславич и руководители его аппарата ушли ночевать в самый просторный дом, выгнав оттуда старосту селения. Свита, перекусив, разместилась по другим домам, естественно, выгнал жителей.
Мишка на такую бесчестность не подписался. Он заранее углядел стог во дворе одного из домов, надергал сена для своего мерина, распряг того, напоил, разделся сам и умылся у колодца с помощью мальчишки. Получил медную монетку, тот так обрадовался, что смотался за родителями.
Довольно молодые, лет по тридцать, селяне робко предложили купить у них еду. Почему нет? Мишка дал им серебрушку и получил в ответ такой шикарный стол, что нажрался до икоты. Половина зайца или кролика, вкусная то ли окрошка, то ли овощной суп, холодный, что после жаркого дня особенно ценно – ушли влёт. Салат со сметаной – само собой, тоже. А стакан медовухи, с очень слабенькими градусами – прекрасно заменил собой воду.
Когда благодарные селяне забрали остатки еды, Мишка извинился, что распотрошил стог, но спать-то, кроме сена, негде, мол. Хозяин сделал большие глаза, поманил за собой в сарай и показал на лестницу, которая вела, как бы, на второй этаж. Там оказался натуральный сеновал. Ароматные травы так оглушительно пахли, а дерюжная подстилка почти не пропускали колкие травинки.
Мишка уснул. Крепко. И спал бы до самого утра, не окажись рядом с ним какое-то горячее тело. Женское. Ладонь тихонечко коснулась его плеча, тихий голос осведомился, не желает ли благородный господин плотской утехи. Спросонья, после долгих дней воздержания, да отказаться? Дураков нет. Тем более, спал Мишка почти нагим, в одних трусах.
В общем, не тратя времени на раздевание селянки, Безруков удостоверился, что под юбкой у неё находится именно то, что требовались мужчине. Два раза удостоверился. Отдохнул, не отпуская даму. Повторил. Снова отдохнул. Когда та попыталась высвободиться и уйти, повторил ходку. И уже полностью удовлетворённый отыскал в кошеле квадратную монету, серебряную. Когда Мишка проснулся, ни совесть, ни либидо его уже не мучили.
С утренней гигиеной ему помог молодой селянин. И воду слил, и завтрак приволок, и с собой немного увернул в лист местного лопуха. На морде молодого человека сияла довольная улыбка. Настолько довольная, что Безруков заподозрил – селянин сам подсылал жену на сеновал. Но вникать с тонкости супружеских отношений не стал. Сами заработали, сами и разберутся. Ну, поколотит селянин жену за блуд. Так не убьёт же и не изувечит – дурак, что ли портить товар, приносящий прибыль?
С такими аристократическими мыслями граф Сибирский занял своё месте в княжеской свите. И колонна запылила по направлению к столице. Сегодня ветерок дул сбоку, очень кстати, так что отряхивать пришлось ноги мерина. Тому хватило веничка, наломанного с куста.
Ни шатко, ни валко кавалькада тащилась под жарким солнцем. Лишь поздним вечером впереди возникли стены крепостцы. Чуть ли не глинобитные. Но стены. С машикулями и солдатами, которые несли дозор, сверху поглядывая на окрестности.