Мудро сказано: «Битие определяет сознание». Оно и определило. Навык загодя чуять неприятности вкупе со способностью виртуозно находить укрытие в самых неожиданных местах – оказался полезным. И закрепился, как условный рефлекс, изученный академиком Павловым на собаках.
Поэтому Мишка исчез с открытого места мгновенно. А писатели, как зеваки на пожаре, стояли, совершенно не думая об опасности, которая громко сигналила шумом схватки. Артём и Виктор лишь головы на шум повернули, Мальвина даже не вздрогнула.
Безруков подивился тупости земляков:
- Эй! Заметят же, наваляют! Прячьтесь! – попробовал он вразумить их громким шёпотом.
Напрасно старался.
Виктор и Артём высказались о Мишке как-то неблагозвучно, хотя и не матерно. Типа, трус, не мужчина. И двинулись в сторону шума, на разведку, наверное. Мальвина, как замороженная, поплелась за ними.
Безруков их дурь осудил мысленно, а сам переместился на четвереньках подальше от драки. Тактика спасения в неизвестной ситуации требовала держаться ближе к укрытию. По военной терминологии – к складке местности, то есть к долине ручья. Там в случае чего уходить проще, незаметнее, а что делать ноги придётся - Мишка не сомневался. Для него лучшей стратегией всегда было: «удрать, вовремя и далеко».
Когда лесок кончился, а кусты прибавили в высоте, Мишкиным глазам открылась интересная картина. На равнине, примерно метрах в пяти от кустов, где сейчас укрывался Безруков, лежала кучка вещей. Её охранял невысокий мужик в блестящем железном корсете или жилете, короче, в металлической безрукавке, выпуклой, как киндерсюрпризное яйцо. С гребешком от шеи и до ж… Точнее, железо кончалось ненамного ниже пояса. Вероятно, чтобы бронебезрукавка наклоняться не мешала.
Мишка не сразу, но вспомнил, как она называлась. Кираса. Значит, охраняет вещи несомненный кирасир. На голове приземистого охранника красовался занятный шлем. Не русский круглый горшок со шпилем, а почти каска - железная шляпа с пологими боковыми полями и тоже с гребешком по верху. В фантазийных книгах называлась такая шляпа рокантоном.
Опасностью от приземистого мужика разило вполне реально. Прикольные железяки смеха не вызывали. Слева на перевязи у воина висел нехилый свинорез, длиной до середины его голени. Побольше кинжала. Почти метр. И опирался мужичок на двухметровое копьё с широким мечевидным наконечником убедительного вида. Такие примерно копья, только тупые, Мишка вчера на прогулке видел в качестве забора вокруг бывшего царского дворца.
Кирасир в панцире пялился в сторону драки, которую Безруков не видел из укрытия. Мужичок явно волновался. А потом вдруг быстро пошёл туда, наклонив копьё. Мишка затаил дыхание, переждал, выполз из куста, на пузе прокрался к вещичкам, оставленным без охраны. Там лежали мешки, очень похожие на красноармейские котомки, как их там – сидоры? Шурудить в них Безруков не собирался, просто хотел удостовериться, что это полевая каптёрка и не более того, никакая ни оружейка.
Положа руку на сердце, попадись Мишке сейчас меч или копьё, он его прихватил бы. Любой человек мужского пола падок на оружие, это раз, а второе – с голыми руками на шашку, если судить по анекдоту с Буденным, только ниндзя рискнут сунуться. Не найдя ничего, Безруков вернулся в кусты, но уже на корточках - так лучше видно. Он надеялся, что его голова в кустах не привлечёт чужого внимания, пока на поляне идёт такая рубка. Вот и пялился, особо не высовываясь, но и глаз не отрывая от нежданного зрелища.
Мишке впервые в жизни предстала батальная сцена, не игровая, не киношная. На полпути к морю творилось натуральное смертоубийство. Коллеги приземистого латника, тоже в сверкающих панцирях, рубились и кололись с толпой разношёрстно одетых людей. Другая группа, поменьше числом, секла аналогично одетого врага на палубе небольшого судна, стоящего у берега. Рёв и лязг железа прорезали то жалобные вопли, то стоны, то мясницкое хеканье. Всё вместе смотрелось и слушалось настолько жутко, что мошонка Безрукова поджалась:
«Если обнаружат - кранты. Смываться надо… Втихаря… Улучить момент и делать ноги!»
И он попятился в куст. Ведь когда братан Вовка, боксёр, учил старшеклассника Мишку – то была подготовка к мордобитию, обыденному и почти бескровному. Перед обычной дракой Безруков легко преодолевал страх, осознавая его как нормальную опаску. Пацанская драка, даже самая жестокая - ведётся до победы. Проигравший заведомо оставался живым. Уличная или районная кодла беспредел не чинила. Побить, напинать, поглумиться - это да, но и только.
А на этом поле противники не месили, а убивали друг друга. Вернее - враг врага. Убивали. Насмерть. Вон, у одного мужика голова с плеч скатилась. На траву. Как сдутый мяч. Откатилась от туловища, которое потом рядом шмякнулось. И ещё одного лохматого с размаху проткнули копьём. В живот. Насквозь. Острие аж из спины вылезло.