Но там шутки были детские, где в итоге возникали синяки, шишки, редко что серьёзное, вроде переломов или вывихов. А здесь калибр подлянки, если её князья задумали подстроить графу - должен быть соответственный. Можно и голову потерять от их шуточки.
Безруков внутренне напрягся, лихорадочно соображая: "В чём прикол? Зачем Веселину тот никчемный трофей? Неужели обвинить хочет? Типа, я киллер, заказное убийство совершил? Союзника убил? Да ну, бред! Нет у Рашки союза с индейцами, только война. Или втихаря подписали мир, а меня краснокожим пообещали в качестве отступных?"
- Оно не здесь, а в комнате. Подождите, принесу.
Мишка, блюдя манеры ужас как благородного графа Сибирского, неспешно стал, вышел. Чувствуя взгляды Данилы и Веселина спиной, прохромал до своей двери, распахнул. В два приёма открыл стенной шкаф и щедро окованный железом сундучок. Неспешно прихромал в столовую, старательно прикрыв кабинетную дверь. Протянул руку, уронил на стол комок золотого плетения:
- Вот оно.
Тяжко шлёпнувшись, ожерелье развернулось удавом, сожравшим слона. Его круглые концы, затейливо сведённые в тросик, схожий с капроновым, ещё как-то тянули на украшение. Но расширение в середине - выглядело полной безвкусицей. Во всяком случае, изящной даме его носить было бы стыдно. Упитанной торговке - куда ни шло.
Безруков не видел ничего интересного в жирном блеске толстых проволок, переплетённых причудливым образом, с пустыми гнёздами и зазорами, наверное, для драгоценных камней. Он несколько раз намеревался продать ожерелье, но местный ювелир соглашался брать на вес, против чего выступала Мальвина.
А вот князь Веселин заинтересовался плетением. Он крутил ожерелье, разглядывая его в разных ракурсах, хмыкая, переглядываясь с Данилой, обмениваясь непонятными словами. Мишка на их игру смотрел скучающе, держа паузу. Толку-то спрашивать начальство? Захотят, сами скажут, а нет, так и унижаться не стоит.
Младший воевода не выдержал первым:
- Что ты за человек такой, граф, даже спросить не хочешь!
- А надо, ваше превосходительство? – подчеркнуто вежливо уточнил Мишка.
- Подобострастия в тебе нет, - хохотнул Веселин Воеславич, - и ведь наказать тебя я не могу, не наш ты аристократ, не местный. Данила, если я ему здешний титул дам, тогда моя власть над ним законной будет?
Данила Крут привстал, поклонился. С лёгкой полуулыбкой, давая понять, что оценил шутку, ответил:
- Княже, в твоей воле любому голову снести, наш он граф или иностранный. Мы же его не за титул ценим, а за лекарское искусство.
- Это да, лекарь наш граф изрядный. Так что, скажем, зачем пришли?
Данила кивнул. Мишка молча наблюдал, как вояки резвятся на его счёт. Рядом с Данилой Крутом он предпочитал держать маску равнодушия. Этот офицер, простой, как правда, всегда доступный и общительный с Безруковым, оказался оч-ч-чень непростым. Многослойным. Опасным, как чёрная мамба, морская гадюка или каракурт.
На второй или третий день расспросив Любамира о знакомстве с Данилой, граф Сибирский сильно испугался. Пытаясь сохранить лицо, улыбался Круту, сталкиваясь возле князя. Но внутри себя - дрожал, возможно, снаружи бледнел. Только убедив себя, что фатализм - наше всё, сумел победить страх.
Теперь-то Мишке казались глупыми те переживания. Пусть Данила не простой офицер, а главный контрразведчик Джурана, главный жандарм и главный полицейский, и что? Расследование проведено, частности Мишкиного появления выяснены, вранье о графо-Сибирском достоинстве прозвучало и князем принято. И всё равно, любой вопрос Крута напрягал врача Безрукова, словно нерадивого студента перед экзаменатором.
- Разве это тайна для графа? - ёрничал безопасник, подмигивая князю, чтобы и Мишка видел нарочитость и игру. - Наш Мишан всё и всегда делает наперёд. Соломка, которую в местах падения надо подложить, у него завсегда с собой...
- А я спрошу, - в том же игривом тоне ответил Веселин. - Граф, тебе ведомо, кого зарезал на берегу?
- Откуда? Я их не спрашивал, а Данила скрыл. Хотя он точно знал, теперь я понимаю.
- Ладно, шутки в сторону, - построжел лицом Веселин. - Излагай, Данила.
Крут кашлянул, проверил окно, дверь. Подошёл к Мишке ближе. Понизив голос, сказал:
- Судя по ожерелью, он из высших аристократов индианского племени… Мешика или какчипель. Наши проведчики пока точно не знают. Очень воинственное племя. Дружественные нам индианцы их боятся. Воюет то племя не за земли, а чтобы нахватать рабов. Опять же, не ради работы или торга, нет. Их потом казнят, вырывая сердце. Многих, почти всех. Самых сильных, как правило. И часто. Так требуют их боги.