- Ацтеки или майя, понятно, - содрогнулся Безруков, представив себя на вершине пирамиды, где его ритуально убьют в отместку за сына вождя.
Зло на князя и жандарма испарилось во вспышке страха за жизнь. На свободное место пришло сожаление, что не продал ожерелье, как золотой лом. Улики бы не было, и бояться не надо.
- Бояться не надо, граф, - словно прочитав мысли, сказал Данила Крут. – Мы поставим здесь охрану, чтобы индианцы не похитили тебя ночью. А днем твою бричку будут сопровождать четверо конников.
- У меня нет брички.
- Есть, - улыбнулся младший воевода. – Я подарил.
**
Модное слово «паранойя» врачу Безрукову категорически не нравилось. Он-то, в отличие от обычных людей, козыряющих эффектными словечками, знал точную трактовку термина. Речь ведь не о безмерной подозрительности, выдернутой из синдрома. Паранойя есть хронический психоз, а не кратковременное расстройство.
Классические парнойяльные случаи демонстрируют во всей красе логически выстроенную, безупречно систематизированную бредовую идею, порой не одну. Иллюстрацией может служить любой фантастический роман, где автор строит сюжет на теории заговора окружающих против главного героя.
В книге - это смотрится неплохо, кучерявит интригу только так, но в реальной жизни особо-то подозревать в заговоре и некого. Тёщу, которая поедом ест тебя за дочурку? Сослуживца, который "стучит" под тебя заведующему? Соседа-анонимщика, которому мешает гавканье твоего терьерчика?
Угу, сто раз. Или, с одесским выговором: "Ой, я вас умоляю, не смешите мои тапочки!" Чушь это. Мания величия - да. Заговор - нет.
Мишка себя не переоценивал. Воображать, будто против него кто-то могущественный станет затевать тайную бучу? Ха, три раза! Надо тому же князю Воеславичу башку открутить фальшивому графу Сибирскому, он что, будет злоумышлять? Утруждаться, голову напрягать придумыванием сложных ходов? Зачем? Это не шахматы, чтобы долго думать. Вполне достаточно поручить Даниле Круту. Тот мизинцем шевельнёт - и нет графа, умер от ножа в печень или сабельного удара по шее.
Оттого странным показалось Мишке пристальное рассматривание трофейного ожерелья и странно доброжелательное отношение младшего воеводы. Озадачило. И напрягло, потому что однозначному толкованию такие поступки не поддавались. Культурный багаж врача Безрукова включал в себя знание некоторых классических произведений, где упоминались «данайцы, дары приносящие» и «троянские кони».
На что похож нежданный подарок, бричка, в смысле? А охрана, назначенная князем? Призванная денно и нощно заботиться о графе? Вот именно - на данайский дар и на лошадь, завезённую в Трою. Кажется, даже пустоголовый Винни-Пух говорил, что этакое "жу-жу-жу" - очень неспроста"?
Паранойяльный синдром ли развивался в травматологе Безрукове или подсознание часто битого Мишки так сработало, но он две недели страдал от неоформленных волнений, тревог и строил совершенно безумные предположения.
То считал себя сверхценным медицинским кадром для княжеской династии, которого вот-вот пригласят в столицу, то подозревал Джурана Воиславича в намерении обменять графа Сибирского на мирный договор с ацтеками.
Хорошо, нога перестала болеть и позволила совершать короткие пробежки. Затем всё более длинные. А после них пришёл черёд фехтовальных тренировок. Незаменимый Любамир включился, и помалу натаскивал хозяина в работе саблей, причём заставлял поочередно махать и правой и левой руками.
- Граф, - вежливо ворчал на Мишку коренастый раб после каждого пропущенного тем удара, - если бы вас с младенчества отдали в фехтовальную школу, сегодня вы бились бы лучше меня.
- Не льсти, Любамир, - разоблачал его Безруков, в отступлении на шаг выгадывая секунду для утирания пота, - я не разу тебя не смог достать.
В один из дней Любамир сумел извернуться в невозможной для нормального человека позиции, сев на шпагат. Выкаченные в изумлении глаза графа заставили раба усмехнуться:
- Чему удивляетесь? Меня на сабле срубить невозможно, только издалека, копьём или луком пробить. Я лучший фехтовальщик столичной дружины. Был…
«Проговорился, - машинально отметил граф Сибирский очередную деталь из прошлой жизни своего неожиданного, но уже привычного раба, - а ведь на прямые вопросы отвечать отказывается…»
Да, вот так сложились их отношения. Загадочный Любамир мало говорил, что в первые дни владения им, что позже, когда он и граф уже притёрлись друг к другу. Даже возраст свой не назвал, отговорился неграмотностью. Подробности службы и знакомства с Крутом, как и с воеводой Джураном – готов был поведать лишь с разрешения тех двоих. Рассерженный Мишка обозвал раба хранителем ненужных секретов и отстал с расспросами. А потом и вовсе охладел к теме – времени на более серьёзные дела не хватало.