Спасибо Любамиру за тренинг – сил в Мишкиных руках оказалось очень много. Сабля летала как невесомая, совершенно не утомляя, да и щит успевал передвигаться вверх-вниз, перехватывая палицы и колющие удары. Броня, подогнанная по размеру, не мешала и не отягощала.
Вот только ботфорты подвели. Они скользили по мокрой – мокрой? почему? ни росы, ни дождя, а скользкая? – траве, спотыкались о тела под ногами. Одна подошва то ли оторвалась, то ли распоролась на чём, но постоянно подворачивалась и мешала танцевать, как учил Любамир.
Кстати, где он? Улучив момент, Мишка скосил глаза и чуть повернул голову. В поле зрения мелькнул коренастый силуэт в блестящем облачении. Кираса. Жив-здоров славный раб. Совесть вдруг возмутилась, вякнула: "Какой раб? Учитель, наставник. Где-то даже друг!"
Мощный удар пробил Мишкину защиту, прижал щит к кирасе и почти отсушил левую руку. Ой, прав Любамир, прав! Нельзя отвлекаться в бою. Безруков понял, что владеть щитом в полной мере он не сможет ещё пару минут, как минимум.
А враг, высокий, почти в Мишкин рост, с причёской косичками, как у иной модной бабы из двадцать первого века, радостно ощерился. Это он, он воспользовался моментом, саданул дубиной. И снова замахнулся!
- Пацан, твои штаны мне по колено! Где ты учился, там я преподавал, - рыкнул Безруков, подшагивая и сокращая расстояние.
Дубина уже не страшна – она почти за спиной. А крестовина славянской сабли вышибла зубы рослого индейца, лезвие рассекло его левую скулу, надбровье и расколола череп. Ах, хорош Мишкин удар правой – противник запрокинулся и рухнул, снося собой ещё двоих.
- Куда, дурень? – прозвучала сзади ругань Любамира. – Назад!
Мишка сообразил, что разорвал круг, что открыл спину, что пропустил кого-то в прочный квадрат. Дурная, точно дурная голова! Забыла, что главное в схватке – держать строй, не отрываться, не геройствовать. Раскаялся Мишка, да поздно – упустил момент, когда мог вернуться, сделал роковой, второй шаг вперёд.
Дёрнулся, отступая. Вслепую.
Проклятая обувка! Наткнулась на что-то, соскользнула. Нога подсеклась, теряя опору. Ловя равновесие, Мишка опустил щит, взмахнул правой рукой.
- Ч-чё-ёрт!
Сабля, слишком лёгкая для восстановления баланса, чиркнула кого-то очередного или внеочередного, распорола, но не зацепилась, не помогла. С победным криком сразу несколько краснокожих повисли на щите, на правой руке, отягощая, валя неустойчивого Мишку.
Он ещё подёргался, задавленный телами - потыкал саблей, укусил чьи-то пальцы, попавшие в рот. Выпустил и щит и оружие, пытаясь встать на четвереньки, стряхнуть живой груз. Но тяжесть оказалась непомерной. Словно остриженный Самсон или придавленный обломками Портос, опрометчивый боец по имени Михаил слабел с каждой секундой, с каждым движением, пока его волокли за ноги.
Отчаявшись, чувствуя себя гусеницей, попавшей в жадные лапы муравьёв, он попытался вытащить нож. Прежний страх, адреналиновое обезболивание и настрой завзятого фаталиста подталкивали чиркнуть себе по горлу, чтобы избежать пыток и смерти на пирамиде. Но где там!
Босая нога наступила на предплечье, кто-то умелый выкрутил нож из руки. Шершавые петли опутали запястья, охватили голени. Мишка попытался брыкнуться, но вдруг голова дёрнулась, и тьма погасила сознание…
**
Очнулся Безруков от холодной воды, ворвавшейся в нос и в горло. Он закашлялся, ощущая неудобство, которое спустя несколько мгновение опознал: верёвки. Точнее, вязки на руках и ногах. Босых ногах. Тело – всё! – тоже оказалось обнажённым. Кашляя, Мишка сквозь слёзы заметил людей вокруг. Явно краснокожих.
Когда сопли и слюни прекратили вылетать изо рта и носа, он попытался сесть. Получилось не сразу, но с третьей попытки, оттолкнувшись локтем, он умостился. Протереть глаза тоже удалось – индейцы оставили кисти свободными, туго скрутив запястья.
- Быр-быр-быр-быр, - издевательским тоном сказал рослый краснокожий, пощёчиной обратив на себя внимание.
- Конечно, связанного-то бить просто, - ответил ему Безруков, отмечая, что зубы целы, глаза не выколоты, конечности не переломаны и мужские отличительные признаки не отрезаны.
- Быр-быр. Быр-быр-быр-быр, - торжественно заявил тот же собеседник, сопроводив реплику пощёчиной.
- Жаль, не понимаю я тебя. И ответить не могу в твоём стиле, - начал злиться Мишка.
Привычный страх не пришёл. Наверное, ждал, когда Безруков полностью очухается. Где-то глубоко-глубоко внутри Мишка помнил, что пленников эти ацтеки или майя пытают и приносят в жертву на алтарной пирамиде. Или пирамидальном алтаре? Неважно, впрочем, где, главное – как. С рассечением грудной клетки для извлечения трепещущего сердца.