Так это в том мире. А в этом солнце жарило яростнее, тучи на небе появлялись реже, да и выход на природу вовсе не пикником обернулся. Долбаные краснокожие, захватив Безрукова, содрали всю одежду и обувь. Даже трусов не оставили. Так и гнали, раздетого донага.
А когда он другому рабу сбежать помог, как взбесились. Избили до потери сознания. Сами потом испугались, лекаря нашли, отпоили, взбодрили. Дальше Безрукова вели в одиночку, без спутников. И джунгли кончились - дорога вышла на равнину. Прямая, как стрела, та пролегала меж полей с незнакомыми Мишке культурами.
Под палящим солнцем. Как результат, к вечеру плечи пленника чуть ли не светились. Другие места, где немилосердное светило обожгло кожу, тоже причиняли боль, но верхняя часть ягодиц, икры и стопы всё-таки облучились меньше плеч.
Сволочные конвоиры, с детства прокопчённые до уровня медного кухонного котла, Мишкины вопли и требования хотя бы шляпы - оставили без внимания. Солнце потрудилось на славу. К ночи Безруков впал в лихорадочное состояние. Он потратил ведро воды, жадно хлебая её и орошая плечи. Толку-то? Ожог от красноты перешёл в очаговое пузырение, те слились воедино, а сознание Безрукова помутилось и выключилось.
Очнулся он в полумраке, лежа на животе. Кто-то заботливый осторожно смазывал плечи прохладной мазью, которая своей вонью уступала разве что нашатырю. Чихнув, Мишка больно ударился лицом о камень. Рефлекторно подтянул руки к лицу, удивился – развязаны? – тронул нос, убедился, что не разбил.
И помалу начал осознавать окружающее. Шероховатая каменная лавка оказалась ступенькой. Широкой, длинной, прочной, как полок в парилке Сандуновской бани. А человек, натиравший плечи – голым мужчиной невеликого роста, которого он едва не свалил, нечаянно задев локтем. Тот держал в руках тёмную миску. Выглядел мирно.
Тратить на него время и силы, когда боль утихает так медленно? Вот уж чего Мишка делать не собирался. Сперва надо разобраться со своим состоянием и перспективами излечения. Солнечный ожог, судя по ощущениям, превратился в обширную рану, местами чесался, местами саднил и очень сильно реагировал на любые движения. Видимо, струпы, заменившие отмершую кожу, лопались при сокращении мышц.
- Хреново, - вслух подытожил врач Безруков, вспомнив ожоговых пациентов.
Те выздоравливали долго, а некоторым потом пришлось иссекать грубые рубцы – так скверно и неохотно восстанавливалась дерма при обширных и глубоких поражениях. Но переживания по поводу будущей реабилитационной терапии мгновенно исчезли, едва голова вспомнила об алтаре на вершине пирамиды.
- Где я? – исторг Мишка правильный вопрос, адресуя его лекарю или знахарю, что так и стоял рядом.
Спросил и резко повернулся, чтобы сесть. Зря он это сделал, зря. Боль чуть ниже поясницы, явно от обожжённой части тела, заставила взвыть. В комнате мгновенно стало светло, аж глаза заломило. Пока Мишка жмурился, кто-то снаружи громко каркнул вопросительным тоном. Ему ответил тонкий голосок лекаря. Хлопнула дверь, свет померк.
Раскрыв глаза, Мишка увидел рядом только голого мужичка с плошкой. Тот молча дождался внимания, пробыр-быр-быркал нечто просительное и показал жестом, что надо бы нанести лекарство и на поясницу. Прежде чем согласиться, врач Безруков решил проверить состояние кожи в указанном месте. Заводя руку назад, ощутил боль в плечах. Менее острую, нежели пару минут. Видимо, лекарство действовало.
Ниже поясницы всё горело, предостерегая от грубых контактов. Осторожно, легчайшими касаниями рука Безрукова проверила размер ожоговой поверхности и везде ощутила липкую неровную поверхность, очень чувствительную. По итогу недолгого раздумья Мишка согласился:
- Мажь! - и отдал тыл в распоряжение краснокожего недомерка, предварительно ткнув палец в плошку.
На взгляд и на запах липкая субстанция выглядела сероватой маслянистой кашицей. Жутко вонючей.
- Что это за… хрень?
Человечек за спиной вопросительную интонацию понял, но ответил непонятно:
- Быр-быр. Быр-быр-быр.
- Молодец, всё растолковал, - иронично похвалил его Мишка, осторожно привставая.
Теперь, дважды испытав острейшую боль, он очень аккуратно исполнил сложное движение – наклонил туловище вперёд, напряг спину, ягодицы, слегка оттолкнулся руками и плавно распрямился. Растянутая по времени боль оказалась вполне терпимой. Мишка даже не застонал. С высоты полного роста он огляделся, поворачиваясь целиком, опасаясь крутить шеей – ей ведь тоже досталось от солнца.