Он немного рассказал о своей жизни. Он оказался невинен и глуп, как котёнок, и Джонатан был так разочарован, что ему стало стыдно за то, что прикасался к нему.
Тело этого ребёнка отличалось от тела Сержа. Он был нордической посредственностью, его плоть более податливая, кожа менее нежная, член короче, более изогнутый и более мягкий. И Джонатан почувствовал, как сотрясаются миры, покуда он путешествовал через пространство и время – к своему дому, своей стране и своему детству двадцать лет назад. Время его первой любви, когда он был в том же возрасте.
Мальчика совершенно не интересовал Джонатан. Он скучно рассказывал про кроличью ферму и об удовольствии убивать. Он часто вспоминал папу и повторял: «Сейчас каникулы» – или – «Собака на ферме - хороший крысолов». Эти банальности вызвали у Джонатана отвращение: у него не было опыта с заурядными детьми, пустыми детьми из обычных семей.
«Настоящая некрофилия», – думал он, уходя.
Эта жалкая удача оставила его несчастным, и он какое-то время удерживал себя, прежде чем начать снова.
Его поразило, что его немодные сексуальные пристрастия свелись, в конце концов, к похождениям потенциального папаши: глупые девушки в барах, полногрудые и пустоголовые. Половая и возрастная разница между объектом его любви и теми, кого дозволялось любить, вряд ли что-то значила перед лицом такого убийственного сходства. Вы не измените мир, поменяв предмет своей страсти: это общество, как бы вы на него ни смотрели, может предложить только одно.
Ещё одна прогулка. Двое детей в плавках, очень хорошо сложенных, ловят лягушек на краю пруда. Джонатан посмотрел на живых лягушек, сидевших в прозрачном пластиковом пакете, наполненном водой. Джонатан и ребята стояли на коленях. Джонатан коснулся бархатистой выпуклой плоти на талии того, кто держал пакет. Парнишка нахмурился и отстранился. Джонатан продолжил разговор о лягушках, и он успокоился, его товарищ не заметил этого жеста. Джонатан повторил свою попытку, мальчик резко поднялся, и отошёл к своему другу. Они ушли вместе. Джонатан продолжил свой путь, на ходу громко обзывая их:
«Эх, вы, говнюки!»
Ибо эти нападения без насилия, даже без недоверия не вызывали в нём чувства вины. Он побывал во многих странах, где такие жесты безобидны и где занятие любовью происходит из таких приглашений, по воле случая; где отказ так же приятен, как и просьба, ибо такое приглашение – дело обычное да и, в конце концов, лестное. Такие обычаи казались ему более развитыми, чем обычаи Северной Европы, чьи целомудренные дети, хоть и весьма далёкие от хрупкой невинности, были, по его мнению, тупыми и отсталыми варварами.
Ещё одна прогулка. На поросшей бурьяном железнодорожной ветке двое парнишек осматривали брошенный товарный вагон.
Один из них залез внутрь, другой остался сторожить; рядом была крошечная железнодорожная станция, похоже, также заброшенная. Джонатан подошёл, успокоил ребят. Поднялся в вагон, разглядел в тени паренька лет десяти или одиннадцати, стройного, с круглой попкой, он показался ему привлекательным. Этот полумрак навёл его на средиземноморскую идею показать свои гениталии – приглашение, сделанное на простодушный деревенский манер, но глупое по отношению к холодным и вышколенным детям этой части мира.
Несмотря на свой интерес к неподвижным вагонам, пацан, очевидно, не бывал в других странах: поступок Джонатана привёл его в ужас.
Раздражённый, удручённый, внезапно возвращённый туда же, где он был – в страну, в которой он находился, Джонатан стал угрожать ребёнку, настаивая, чтобы тот дотронулся до него.
Мальчик проделал это, дрожа и заикаясь, растянув на целую фразу «Д-да, д-да» - будто он изображал свой страх в драматической сцене на спектакле в церковном молодёжном клубе, после того как учительница начальных классов и священник объяснили, как нужно выглядеть, чтобы сыграть испуг. Но всё, на что он осмелился – выставил указательный палец, чтобы на долю секунды прикоснуться к красивому золотистому члену молодого мужчины, будто тот хотел его укусить. Это было так нелепо, что Джонатан, сжалившись, пожал плечами, застегнулся и оставил ребёнка в покое.
На выходе Джонатан обернулся и насмешливо сказал:
– Теперь, когда ты увидел марсианина, можешь всё рассказать своим… своим товарищам. Счастливчик! Но осторожно: там, в лесу, моя летающая тарелка, и она до отказа набита зелёными лучами!
Другой мальчишка, стоявший рядом с окаменевшей жертвой, смотрел на Джонатана ужасными блестящими глазами негодующего судьи и не сказал ни слова.