- Что я сделал? – пробубнил он. – Сначала я встретил ее на мостовой. Предложил прогуляться до ближайшей пекарни. Шоссе закрыто из-за ремонта дороги, поэтому мы пошли под мост. Там я набросился на нее, шнурком от кроссовок задушил. Когда ее тело обмякло, я положил ее на холодную землю. Затем я достал свой нож, наточенный накануне, сделал одним движением, как хирург, порез от ключицы до паха. Разрезал ее поперек и заглянул внутрь. Затем я раздел ее полность/, вернулся обратно на мостовую, протащил по пустой дороге за ноги и бросил. Под мостом я сжег ее одежду, сумку, обувь и свои перчатки…
Он запустил пальцы себе в волосы и зачесал назад. Машинально потянулся к пачке сигарет, но та оказалось пустой. Он со злостью кинул ее в стену и огляделся. Три часа ночи – магазины закрыты. Но без сигареты он не протянет до утра.
Он открыл один шкафчик в столе, там лежали блокноты. Второй – там другие блокноты. Определенно нужно что-то делать с этой грудой исписанных блокнотов. Тут он вспомнил, что в третьем шкафчике лежит пока не тронутый небольшой ежедневник в кожаном коричневом мягком переплете. Под ним лежала новая пачка сигарет.
- Победа! – еле слышно, но четко произнес он.
Через секунду он уже курил, стоя у черных штор. Он вглядывался в холодную мартовскую ночь. Одинокий прохожий шел под его окнами. С высоты третьего этажа он мог отлично его разглядеть – темная шапка, развевающийся шарф, брошенный небрежно на плечи. Массивное пальто полностью скрывало фигуру. Казалось бы – мужчина, но в движениях читалась женская энергия.
Темная фигура остановилась возле железной, ничем не примечательной двери. Человек достал из кармана пальто телефон, не глядя на дисплей, озираясь по сторонам, быстро набрал чей-то номер. Окна были закрыты плотно, он не мог слышать, о чем говорит прохожий. Но спустя пару секунд фигура убрала телефон обратно в карман. Тут открылась железная дверь – человек вошел.
Он отошел от окна, сел за стол и потушил сигарету. Ровно через минуту в его дверь вошли.
- Ну, что думаешь?
Фигура в черном прошла к его столу и бесцеремонно уселась напротив в кресле.
- Пока думаю, - резко ответил он, давая понять, что не стоило его отвлекать.
- Я тихо посижу. Обожаю смотреть, как работают твои извилины.
Он фыркнул, достал еще одну сигарету и закурил прямо за столом.
Человек встал, прошел к длинной одноногой вешалке, скинул с себя пальто, шарф.
- В помещении снимают головной убор, - отозвался он.
- Женщинам простительно, - ответила фигура в черном.
Он снова фыркнул и ушел головой в записи. Самое сложное – не начать высказывать мысли вслух. Как только он погружался в работу, терял связь с реальностью. Он начинал бубнить, стонать, комментировать свои действия. Перед ней делать этого вовсе не хотелось.
Он бросил быстрый взгляд на нее – она снова сидела напротив в кресле и поправляла длинные волосы цвета пшеницы.
- Может, кофе? Я сварю.
Она вышла из кабинета, оставив его одного. Он не стал терять ни минуты и открыл блокнот.
- Что я сделал?.. Я раздел ее, вернулся на мостовую, протащил по пустой дороге и бросил. Потом я сжег ее одежду, сумку, обувь и свои перчатки… Что-то не сходится… Что-то я забыл…
Он снова взял в руки две фотографии – на одной девушка еще жива, она улыбается и смотрит прямо в объектив своими огромными зелеными глазами. А на второй – убита. Удушена, раздета… Тут его взгляд зацепился за крохотную красную полоску на ее запястье. С этого ракурса не разглядеть, он автоматически попытался приблизить изображение двумя пальцами, забыв, что в руках не телефон. Что у нее на руке? То ли тоненький красный браслет из нити, то ли… царапина? От чего?
Тут она снова зашла, держа в руке две чашки с кофе.
- Мне нужны еще фотографии, - заявил он.
- Это все, что я смогла достать. Через три часа откроется отделение полиции, я попробую выяснить…
- Попробуешь? – перебил он ее.
- Я выясню, - отчеканила она и сделала паузу, - есть ли у следователей еще фотографии с места.
- Конечно, есть. Ты как никто другой знает, сколько делают фотографий. У меня какое-то ничтожное изображение – ничего не разглядеть. Мне срочно нужны еще фотки! – закричал он.
- Виктор, успокойся! Через три часа я тебе отправлю еще, - заверила она, видя, как он вскипает. Нельзя дать ему выйти из себя – ни к чему хорошему это не приведет.