Запыхавшись, я перешагнул порог и двинулся вперед. Потом вытянулся в струнку и отдал честь. И тут же с языка сорвалось:
— Это моя подушка, «домашняя». Разрешите ее взять!
Раздался дружный хохот.
— А перину ты не захватил с собой? — спросил начальник штаба.
— Не знал я, что у меня такие предусмотрительные солдаты, — сказал командир полка. — Я вот не додумался до этого!
Задыхаясь от волнения, я рассказал всю историю с подушкой и как она много раз выручала меня и других на бесконечных фронтовых дорогах.
— И раненым, значит, ее под голову подкладывал, — сказал командир полка. — Это неплохо! И подшипники, лежа на ней, перетягивал — хорошо. Историческая, значит, подушка!.. Ну, что ж, возьми ее, но до пушинки здесь все выловите с моим писарем! Да пусть старшина новую наволочку даст, — заключил командир полка, — раз она в клыках Барона побывала.
И, сбрасывая друг с друга пушинки, командиры в веселом настроении вышли в сад.
Радости моей не было предела.
Набрав в рот воды, мы с писарем бегали по штабу и прыскали на пушинки, словно рой пчел ловили. Мокрые пушинки садились на пол. Я торопливо совал их в карман…
Когда все было убрано, я прибежал в батальон. Маленького командира уже не было: он уехал в рейс. А шоферы, словно договорившись, доставали из карманов пух и протягивали мне.
Один водитель сказал:
— Когда будешь в наряде, спать на твоей «барской» будем мы все, кто ловил пушинки. По очереди!
— А я уже спал! — похвастался Сашка Иванов, мой сосед по нарам, и мечтательно добавил: — Как только ее положишь под голову, обязательно дом приснится и все мирное. Эта подушка не любит войну.
После этого случая слава о моей подушке стала расти ночь от ночи. И от внушения, что ли, почти все водители видели на ней «домашние» сны. Спать на ней стала вся рота. Ее выпрашивали и водители других рот нашего батальона. А мне самому и спать-то на ней уже приходилось мало…
В Иране с подушкой произошел третий несчастный случай.
Переправившись через пограничную реку Аракс в Иранскую Джульфу, мы сделали привал. Грузовики нам часто подгоняли негры, и мы занялись «изучением» английского языка, чтобы при приемке машин меньше затрачивать времени. Следовало знать те слова, которые были крайне необходимы во время этой церемонии: названия цепей, ключей, запасных деталей и комплектов, которые выдавались к машине той или иной марки.
Английский язык преподавал помпотех, который его немного знал, а уроки проходили прямо на лугу, на берегу реки.
Как-то раз, когда кончился один из таких уроков, я встал с подушки, на которой сидел, а ветер словно этого и дожидался: схватил мою подушку, завертел ее вместе с красной иранской пылью и покатил в реку Аракс, в быстроскачущий, седой от пены поток. Еще секунда — и ее бы поглотили горбатые белые волны…
На этот раз подушку спасли иранские пограничники…
В том рейсе мне досталась огромная машина «интернационал», или «интер», как прозвали ее водители. Командир роты хотел было освободить меня от вождения этой машины через гребень Кавказских гор, но приказ поступил строгий: «Всем до единого человека вести машины!» Даже два повара участвовали в этом рейсе. (В нашем полку не было ни одного человека, который бы не мог управлять машиной.)
По сравнению с ЗИС-5, сиденье на «интере» было низким. Но подушка сразу исправила положение. А это многое значило. Может быть, тот, кто не захотел с этим считаться, в первый же рейс и угодил в Дарьяльскую пропасть или Севан-озеро…
Помню, как подошел ко мне ротный и, вздохнув, сказал:
— Видно, придется пожертвовать одной машиной. Держись за землю, если падать будешь! — И, положив руку мне на плечо, серьезно добавил: — Смотри в оба. Отца и мать забудь. Одну дорогу помни!
Пожертвовать пришлось — и не одной машиной… Но, как ни странно, я все время оставался на дороге, а не за ее пределами…
Когда раздалась команда: «По машинам…» — и полк стал вытягиваться через пограничный мост в Советскую Джульфу, я только и думал, как бы благополучно переехать этот мост, а там будет видно!..
Под «там» подразумевалась вся дорога, на которой в одной республике позавтракать и пообедать не приходилось. Начинался путь из Ирана, а завтракали мы в Советской Джульфе или Нахичевани, обедали в Армении, ужинали в Грузии, завтракали снова в Осетии или Беслане, но впоследствии были рейсы и подлиннее: Киев — Брест — Польша — Германия…