— Ну, как живешь, девочка-маломерочка? Кто тебя обижает?
— Никто, — ответила она, — за меня Буян заступается. Ты нам привези маму.
— Будет у нас и мама, — пообещал он. — Пусть только война кончится.
В сторожке два дня был праздник. Моряки привезли муки, масла, консервов, чечевицы и половину вещевого мешка подсолнухов. Бабка напекла пирогов и сделала вкусный обед.
Уезжая, два друга оставили в сторожке свои шинели, неношеные форменки, запасную обувь и наказали бабке:
— В случае чего — меняй на продукты, мы, видно, не скоро будем в этих краях.
С гражданской войны вернулся домой только Торопыга, худой, бледный, без левой ноги.
— Вот что от нас двоих осталось, — сказал он Ирине. — Одна душа на костылях ходит. Батьку твоего в степи похоронили. Залп из главного калибра дали, как герою. Вот тебе его нож, часы и боевой орден Красного Знамени.
Передавая девочке вещи отца, Торопыга вытер рукавом фланельки слезы и сказал:
— Не тужи, девочка-маломерочка, проживем.
Матрос недолго отдыхал с дороги. Он был человеком непоседливым и деятельным. Осмотрев эллинги водных клубов, спортивные площадки, кладовые, он возмутился:
— Сколько добра портится! Кого тут ждут? Белобрючников, что ли? Почему народу не дают?
Бабка не знала, что ответить. Торопыга уехал в Смольный и вернулся оттуда веселый.
— Комендантом всего Крестовского острова назначен, — похвастался он. — Телефон ставят. Переселимся в каменный флигель. К лету тут людно будет.
И действительно, вскоре на Крестовском острове стали собираться комсомольцы. Парни приносили ломы, лопаты, а девушки грабли и метлы. Торопыга разводил их по местам и назначал начальников. Одни комсомольцы очищали от мусора и гнилья спортивные площадки, другие заменяли столбы и балки гимнастического городка, навешивали трапеции, канаты, шесты и лестницы, третьи выносили с эллингов лодки, осматривали их, соскабливали смазку, отставшую краску, конопатили, шпаклевали…
Раскрасневшийся Торопыга, нацепив на рукав комендантскую повязку, на костылях вприпрыжку сновал среди работавших, сыпал прибаутками, шутил и распоряжался. Чувствовалось, что он доволен своей должностью.
Летом на Крестовском острове стало шумно. Сюда съезжались парни из всевобуча, спортсмены и спортсменки из разных концов города. Они переодевались тут же на скамейках под деревьями. Одни упражнялись в беге и прыжках, другие поднимали тяжести, третьи метали диски, ядра, гранаты. Тут же занимались гимнастикой, играли в футбол и баскетбол.
Молодые голоса, свистки судей, удары по мячу слышались допоздна.
По утрам на острове было тихо. Сюда забредали лишь бабушки и молодые матери с ребятишками. Они устраивались на скамейках поближе к разрыхленному песку или на траве.
Ирина, оставив Буяна на цепи, бегала поиграть к ровесницам в парк. Часто она с завистью смотрела, как матери и бабушки носят на руках, ласкают и целуют своих детей.
Особенно она завидовала маленькой девочке в желтых туфельках и белых носочках, у которой была молодая и румяная мама с очень добрыми, сияющими глазами. Эта женщина не могла сидеть на месте, она бегала со своей малышкой, играла в прятки и пятнашки, а потом вдруг хватала ее, раскачивала на руках, словно собираясь бросить, и принималась тискать и целовать. А девочка дрыгала ногами и визжала от удовольствия.
Ирине очень хотелось поиграть с этой женщиной и попасть к ней на руки. Однажды она подошла к ней и попросила:
— Тетенька, миленькая, поиграйте немножко со мной… Ну, хоть понарошку, будто я ваша дочка.
Глаза у женщины стали большими, и сияние в них вдруг померкло. Она спросила:
— А у тебя разве нет своей мамы?
— Нет… и папы нету. Я с бабкой Машей и Торопыгой живу.
От этих слов у женщины в глазах блеснули слезы. Она, видно, представила себе, как ее дочка будет просить у чужих людей хоть немного ласки.
— Маленькая ты моя! — горячо воскликнула она. — Зачем же понарошку? Ты ведь тоже моя доченька!
Она схватила Ирину сильными, ласковыми руками, порывисто притянула к груди. Губы у нее были мягкие, от их прикосновения учащенно билось сердце.
Такого счастья Ирина еще не испытывала. Она трепетно прижалась к женщине и замерла на ее груди, боясь шелохнуться.
И вдруг девочка на своих губах ощутила теплые соленые слезы. Они быстро-быстро выкатились из плотно сомкнутых глаз женщины.