- Анька, давай ты иди, ты можешь разговорить любого, и мужикам ты нравишься, — предложила Снежка.
- Ты язык знаешь хорошо, а не я. И потом кому я нравлюсь? Если кто и нравиться, то это Жанка, пусть она и идет, — парировала Анна.
- Хм, да они со мной только потому, что ты так горда и недосягаема, что куда уж какому-то среднестатистическому Ваньке дотянуться до небес, — без обид ухмыльнулась Жанна.
- Что за чушь? – возразила Анна.
- Никакая и не чушь, знаешь почему я перестала тебе показывать моих воздыхателей? Потому что они как тебя увидят, начинают о тебе расспрашивать. Знаешь, как это бесило. Нее, я, конечно, тебя люблю и всегда тобой восторгалась. И, если честно, мне было приятно что нас сестрами считают. Но это беси..ло, — улыбаясь, растянула Жанна и приподняв голову закатила глаза.
- Было б чем восторгаться? Правда, чем выше летаешь, тем больнее падать. Так и я, мордой об асфальт, и надо ж было отвергнуть положительных и состоятельных и вляпаться по самые помидоры с Михаилом.
- Да ладно тебе прибедняться, — отозвалась Снежана, — Мишка – нормальный еще, у него ж нет на стороне сына – одногодки с твоим Олегом, как у моего Дэна. Ты слишком многого от него хочешь. Правда, помнится, ревновал он тебя по-страшному, ну так это от того, скорее всего, что любит, — сделала она вывод.
- Не чувствуя я ни его любви, ни его ревности. Ну во всяком случае, я как-то представляю себе любовь немного иначе, — вздохнула Анна, — ладно, кто идет к «сеньору Помидору»?
- Ты и идешь, — хором произнесли Жанна и Снежка, и засмеялись от этого.
Анна покачала головой:
- Что вы вечно всего боитесь? Да, он хозяин гостиницы, но он – простой человек. И потом, надо же не соблазнить его, а спросить, как лучше добраться до Венеции.
И она ушла на «переговоры».
Только за ней закрылась дверь, как Снежана выпалила:
— Это ж надо так критически относиться ко всему вокруг, включая саму себя. Она что реально не видит, что мужики смотрят на нее и слюной исходят?
- А что ты удивляешься, так всегда было, — спокойно ответила Жанна, разливая «Шардоне» по бокалам, — думаю это из-за ее близорукости. Я ж всегда ее глазами была. Она ж очки когда стала носить? Лет 25 ей было, а до этого, как слепая курица ничего и никого не видела. Идет, задрав голову, по сторонам не смотрит, а что смотреть, если ни хрена не видишь, — она засмеялась, — скорее всего из-за этого и сложилось общественное мнение, что Анька – ого-го, гордая и непреступная. А еще это вечное «спасибо за вечер».
- В смысле? – Не поняла Снежана.
- Ну каждый раз, когда ее кто-то провожал, она всегда говорила: «Спасибо за вечер, было приятно». Парень у нее: «Ну так дай телефончик, завтра встретимся». Ха-ха, не тут-то было, знаешь, что она говорила? «Зачем начинать, если нет будущего». Вот и вся «любовь». А вообще она простая, только об этом знают ну очень близкие люди, – сделала заключение Жанна.
«Простая» Анна шла к апартаментам сеньора Росарио, расположенные на втором этаже отеля. Ей вспомнилась встреча с президентом страны во время его посещения университета, как все тогда обомлели и были в шоке от того, как она так спокойно, словно старые приятели вела беседу с главой государства. «Ну а что пресмыкаться и вытягиваться по струнке?! Обычный мужик только немного удачливее других» - усмехнулась она.
Дверь открыла какая-то без возрастная «латинос» и на плохом итальянском сказала, что сеньор Росарио работает в кабинете. Анна вошла в комнату. Хозяин явно был фанатом стиля «ар-нуво». В интерьере не было ничего стандартного, только уникальность и буйство фантазии дизайнера, много пространства и ощущение простора. Ей казалось, что она попала в одну большую живописную картину, в которой гармонично сочетаются все детали. Комната воспринималась, как единое целое.
Она рассматривала одну из картин на стене. Художник создал чувственный и утонченный женский образ, украшенный сложными узорами и позолотой.
— Это Густав Климт. Оригинал, — услышала она у себя за спиной.
Женщина повернулась, «сеньор Помидор» стоял слишком близко, она даже могла слышать его дыхание.
«Как это он так неслышно подошел?», — мысленно удивилась она и посмотрела на его ноги. Он был в домашних войлочных тапочках и красивых шелковых в клетчатом узоре ланч брюках, на шее был повязан шелковый платок, руки были в карманах мягкого роскошного кардигана.
Он не был типичным итальянцем: не был смуглый, кареглазый и темноволосый. Сеньор Росарио был итальянец с севера с лишь немого тёмными глазам и с более бледной и прозрачной кожей. На вид ему было лет 55, удлиненные седеющие вьющиеся волосы красиво спадали до плеч, он был гладко выбрит, элегантен и окружён едва уловимым приятным ароматом.