- Я несколько не сомневаюсь, сеньор Росарио, что это оригинал, — Анна когда-то в университете изучала итальянский и сейчас была довольна представившемуся шансу попрактиковаться.
- Сеньора Анна разбирается в искусстве?! У меня в кабинете есть еще несколько полотен современных художников модернистов, — его голос был бархатистый, немного эротичный, с какими-то сексуальными нотками, что придавало и без того мелодичному итальянскому языку своеобразную томность, — не хотели бы взглянуть?
Его похотливый, многообещающий взгляд раздевал ее, наверное, так смотрел Дон Жуан или Казанова на своих женщин.
Анне стало забавно. В голове всплыл разговор с подругами.
«Интересно, это он так смотрит на меня «на меня»? Или он так бы смотрел на любую более-менее приличную «клюшку»?! А еще говорят французы ловеласы, по сравнению с «итальяшками», они мальчики в коротких штанишках».
- Я здесь не за этим, сеньор Росарио, — Анна тоже томно взглянула на него, — но, с удовольствием посмотрю. Где еще в частных коллекциях я увижу современных модернистов…в оригинале?!
Ей стало даже интересно, как далеко решится зайти «сеньор Помидор».
- Скорее, я бы назвал их постмодернистами.
Анна почувствовала мягкое прикосновение мужской руки на своей талии, другой Росарио показывал на картины:
— Это направление в искусстве, отражающее поиски современными художниками новых смыслов, сеньора Анна. Эти поиски — ответ на кризис классической культуры, понимаете, — он крепче обнял талию женщины, — что мы видим вокруг, пошатнулся религиозный фундамент, возник кризис гуманистических идей…У вас приятный парфюм, сеньора, — вдруг сказал он не к месту. – Это «Опиум»?! - утверждающе спросили он и совсем близко приблизил свой большой итальянский нос к ее уху. – Да, я узнаю этот глубокий, мощный, насыщенный запах ванильного кофе в сочетании с апельсином, но смешиваясь с вашей кожей, у него появились какие-то особые нотки.
- Да что вы говорите?! – она явно дразнила его своим бархатисто-проникновенным голосом, ее забавлял этот флирт. Она коснулась его руки, — и давно вы коллекционируете живопись?
- В спальне у меня еще есть кое-что из классики, — взгляд «сеньора Помидора» поплыл от предвкушения плотских удовольствий.
И вдруг учительский менторский тон Анны ввел его в ступор:
- Спальня слишком сакральное место, чтобы туда приглашать посторонних, — властно-механический голос женщины был словно ведро холодной воды, вылитое на разгоряченное тело мужчины.
Роковой обольститель сделал несколько шагов от Анны и смотрел на нее, моргая своими длинными черными ресницами. Он не понимал, что происходит, для него, художника по своему внутреннему содержанию, процесс обольщения представлялся абсолютно естественным как дыхание; погружаясь во флирт, итальянец в очередной раз влюблялся, и не именно в эту женщину, он влюблялся во все прекрасное, в природу и он был абсолютно уверен, что она чувствует то же самое.
В комнату вошла «латинос» и доложила о приходе сеньора Жиромо, который не замедлил тут же войти и прямиком со словами «чао, бамбино» направился к Росарио, обнял его и страстно поцеловав, осведомился о женщине. Анна, видя незадачливый вид хозяина, ответила сама за себя:
- Я одна из постояльцев отеля, пришла узнать, как добраться до Венеции? – она давилась от смеха.
- Все очень просто, сеньора, — и Жиромо, как типичный итальянец со всей открытостью, темпераментом и активной жестикуляцией стал объяснять, как доехать до Жемчужины Адриатики.
Анна возвращалась к подругам в странном состоянии. Сеньор Росарио явно оказывал ей знаки внимания несмотря на то, что он обладал феноменом человеческой сексуальности, который Анна принимала, но не могла постичь, но дело было даже не в этом.
«Ну это же был не флирт, — думала она, — это мое нормальное поведение. Но он то подумал, что я с ним заигрываю. Зачем я так? Ради чего? - стучало в голове, – ведь мне не надо было от него ничего. Но он то подумал, что я хочу его. Блин, а если бы это видел Мишка? Может Снежка права, и он действительно меня все время ревнует. Я знаю, что ничего нет, ну вопрос: что он там себе в голове придумывает. Лучше вообще разговаривать с мужиками, как просто с какой-то мебелью, по-деловому. Так будет спокойнее.»
…
Вечером Анна вернулась домой, подушка еще пахла незнакомым мужчиной. Она сменила пастельное белье, чтоб ничего даже не напоминало об одноразовой встречи.
Далеко за полночь ночную тишину пронзил телефонный звонок. Анна открыла глаза и сначала не могла понять это наяву или она все еще во власти Морфея. Звонок настойчиво требовал ответа. Женщина нащупала телефон на ночном столике, сдвинула кнопку и услышала вызывающее: