Глядя ей прямо в глаза, он говорил:
— Нет. Так у нас ничего не получится, Валерия. Ничего! Мы не с того конца начали! Прежде всего мне надо ориентироваться, вот что! Точно установить место высадки. А это не так-то просто!
— Не здесь?
Даже и это он не мог бы сказать наверное! В глазах молодой женщины Абель прочел желание дать ему пощечину.
— Я бы с удовольствием хватил сейчас стакан кальвадоса!
Холодный взгляд Валерии говорил о том, что она отнюдь не считает это дело срочным!
Он достал из кармана трубку, погладил свой старый «Денхилл», его шероховатый, когда-то черный, но с течением времени порыжевший черенок и привычным жестом почистил головку об нос. Потом, всосав щеки, затянулся… Засорилась, сволочь!
Валерия нервничала.
— Ну и что же дальше?
— Дальше? Ах да… Дальше вот что: начав сначала, то есть с прелестного пляжа, я, может быть, в конце концов приведу в соответствие мои воспоминания — воспоминания пьянчуги — с топографией… с топографией абсолютно безалкогольной!
Он несколько раз подряд икнул. Затем «взял себя в руки». Он бежал от непреклонной своей спутницы в самопародирование.
— Остался ли здесь, Абель, кто-нибудь из товарищей Жака, который не пьет слишком много кальвадоса?
— Никого! Даже такого, который пил бы много кальвадоса! Или виски! Из двенадцати человек, входивших в нашу десантную группу, Валерия, пять хорошо знали Жака. Только пять. Лейтенант Птижан, Ти-Руж, Симеон, Вадбонкер и я. Мы с Птижаном уцелели. Остальных, Валерия, нет на свете. Валерия! Послушайте, что я вам скажу. Это поучительно. Ти-Ружа убили эсэсовцы. Взяли в плен и расстреляли.
— О!
— В тот день, когда мы об этом узнали, мы никого не брали в плен. Вы меня поняли?.. Симеон? Симеон был паршивцем. Но этот бедный паршивец Симеон погиб в Арденнах. Рана — сорок сантиметров в длину. Были видны ребра и легкие! Красные. Они то вздувались, то опадали… Как насос. Вадбонкер погиб позже всех. В Германии, в день своего рождения. От фауст-патрона, которым воспользовался сопляк. «Гитлерюгенд». Ни от него, ни от Вадбонкера ничего не осталось. Кроме Птижана, все пошли червям на корм. Валерия! — отчеканивая каждый слог, продолжал он. — Я сделаю все, чтобы отыскать следы Жака. Только не приставайте ко мне! Ешьте креветок! Купайтесь, читайте Фрейда и предоставьте мне искать в этом приключении смысл, если только в нем есть хоть какой-нибудь смысл. И уж как мне будет угодно, с кальвадосом или без него!
Валерия закусила губу. Опершись на погруженные в песок локти, вытянув шею, она следила глазами за белой птицей. Она, Валерия, сбилась с пути. Управляла не она — управляли ею. Попала в ловушку она. Нет, с этим хитрым зверем нелегко!
Порт Курселль, двойник Вервилля, только немного больше, тоже ничего не прояснил. Затем, окаймленный зеленью, возник Верньер. Их внимание привлек камень, похожий на нос зарывшегося в песок корабля, и надпись на той его стороне, что была обращена к суше:
6 июня 1944 года в семь часов утра входивший в состав союзных войск канадский Шодьерский полк под командой полковника Поля Матье высадился на участке Берньер-сюр-Мер, создав таким образом плацдарм победы.
— Много они знают! — процедил сквозь зубы Абель.
И все же этот здоровенный, циничный малый не мог удержать слезы. Они текли и текли по лицу первобытного охотника с головой древнего Геракла. Он ничего не мог с собой поделать — он был подавлен той неожиданностью, с какой у него прорвало плотину. Валерия отвернулась и мысленно задала себе вопрос: почему ей стало вдруг стыдно?
Абель уже несколько раз вытирал глаза, хотя это было бесполезно: только вытрешь — опять, но тысячелетиями воспитывавшееся чувство собственного достоинства в конце концов взяло верх. И тут Абель заметил одну деталь, которую он уже потом не мог забыть. У памятника, поставленного в память 6 июня 1944 года, кто-то ровно шестнадцать лет спустя после высадки союзных войск разложил изогнувшуюся полумесяцем сеть для лова креветок, приспособленную для того, чтобы шарить по песчаному дну. Тут же неподалеку низенький полненький человечен с голыми ногами, закатав брюки до колен, поливал из ведра свою машину и дышал со свистом. Время от времени он поглядывал на море. Он дожидался отлива…
— Боже мой! — пробормотал рядовой Леклерк. — Сеть для лова креветок у памятника погибшим!