Когда мы были глупыми
КОГДА МЫ БЫЛИ ГЛУПЫМИ ...Оставив позади себя две взволнованные фигуры, людской поток иссяк. - Здравствуй. - Привет. - Ты плохо выглядишь. - Вероника поправила выбившуюся из-под шляпки золотистую челку. - Извини... - Егор отвел глаза в сторону. Красивые пальцы его принялись крутить пуговицу кашемирового пальто. - Опять? - в голосе Вероники вполне мирно соседствовали жалость и осуждение. Такое возможно, когда над человеком не впустую трудилось время. - Нет. Просто не выспался. - Егор достал из кармана маленькую фляжку в кожаном чехле и сделал несколько быстрых глотков. - Вот, а говоришь, что нет. - Вероника поморщилась. - Это не совсем то, что ты думаешь. - Егор перебросил через плечо сумку. - Ну что, идем? - Идем. Они, как бы немного сторонясь друг друга, направились к выходу из аэропорта. В такси Егор устало откинулся на спинку сиденья и вновь приложился к фляжке. - Имей совесть... - Вероника нервно хрустнула пальцами. - Я себя знаю, - успокоил Егор, сел вполоборота. - А ты совсем не изменилась - такая же неотразимая... - Пьяные сантименты? - Ну зачем ты так? - По лицу Егора пробежала тень. - Я не пьян, и ты действительно за эти годы ничуть не зменилась. - Спасибо. - Голос Вероники был сух. - Он давно тебе писал? - А тебе? - По-моему, ты должна быть в курсе. - В курсе чего? - Не притворяйся. - Я не притворяюсь. - Хорошо. Он ни разу не писал мне. Ни до вашей иммиграции, ни после. Довольна? - Странно, я почему-то была уверена... - Вероника не договорила. - Неужели ты на самом деле этого не знала? - Нет. Я никогда не лезла ему в душу. - А может быть, стоило? - В голосе Егора послышалась плохоскрываемая горечь. - Неужели тебя абсолютно не интересовало, чем он жил? - А ты часто интересовался моими делами? - перевела разговор на себя Вероника. Видно, старые обиды до сих пор бередили и ее сердце. - Если честно, я уже не помню. - Очень мило... - Ты знаешь, мне это стоило немалого труда. - Что стоило? - не поняла Вероника. - Не помнить. Хотя мне почему-то кажется - я никогда не был черствым. - По отношению к кому угодно, но только не к живущим рядом. Егор вопросительно поднял брови. - Только не делай удивленного вида. Да, ты не лез в чужой мир, но и в свой ни кого не пускал. Особенно в конце. Замкнутая система. - Откровенничать с близкими опасно. Я это когда-то очень хорошо усвоил. - Это камень в мой огород? - Нет, просто факт. - Женщины - те же дети, им нельзя обещать то, чего не можешь выполнить. - Конечно. - Егор провел ладонью по густой щетине и замолчал. - Когда ты получил приглашение? - На прошлой неделе. Во вторник. - А я в четверг. - Естественно: где Нью-Йорк, а где Минск... - Я очень волнуюсь. Почему он не написал сам? - Господи, ну до чего наивное неведение! Неужели ты не понимаешь, что он до сих пор не простил нас... - Не говори так. Я ни в чем не считаю себя перед ним виноватой! - голос Вероники дрогнул. - Все что я делала, я делала для его блага. Я дала ему возможность жить в поистине свободной стране. - Оставь эту патетику. Распрекрасная страна с кучей распрекрасных вещей - это еще, однозначно, не все, что ему было нужно. - Конечно же - ему нужны были мама-папа и заплатки на прохудившихся штанах. - Послушай, неужели ты до сих пор не пресытилась дешевой мишурой? - Представь себе. А что, кстати, для тебя не мишура? Стоп, не говори! Я и так знаю. Нянчить непризнанного гения и плодить ему детей - вот что для тебя не мишура. Угадала? - Я написал несколько стоящих книг. Ты сама это прекрасно знаешь. - Ну и что? - Ну и ничего. Они на некоторое время замолчали. - Ты же сам ушел. Забыл? - первой нарушила молчание Вероника. - Физически, да. Но не сердцем. Первой им ушла ты. - Вот как? - Я даже помню день, когда это случилось. - Интересно... - Тогда окончательно стало ясно, что мне не удастся опубликовать свой роман... Ты выслушала это известие со спокойным видом, но сердце мое вдруг провалилось в пустоту. Я в тот миг даже не сообразил , что же на самом деле случилось, но острая тревога с тех пор ни на мгновение не покидает меня... - Глаза Егора превратились в два горящих уголька. - Так ведь было? - Чушь... - Я не догадывался, что ты так много на это поставила. Мне почему-то казалось, что я в твоей жизни значил больше... - Он на несколько мгновений прикрыл глаза ладонью. - Но , видит Бог, до этого мы были по-настоящему счастливы... Ты ведь не станешь этого отрицать? - Счастливы... - не то переспросила, не то сказала Вероника и тут же заученно добавила: - Просто я была глупой девчонкой, возомнившей, что сможет подарить миру гения. - Она спрятала глаза. - Да и ты был не лучше: планы, мечты... - Да, в чем-то и я был глуп. Но у меня нет причин об этом сожалеть... Такси, выбравшись из плотного потока машин, свернуло направо, к окраине города. - Если не секрет, почему вы расстались с Ником? - Не секрет. Он оказался таким же бабником, как и все вы. Спутался со своей секретаршей. - Все старо, как мир. - Злорадствуешь? - Нисколько. Это был не твой мужчина. - Какая прозорливость. - Ты знаешь, кто твой мужчина... - Почему все писатели в конце концов спиваются? - увела разговор в сторону Вероника. - Писатели не спиваются - они время от времени прячутся от самих себя. Таким простым способом. Кстати, до сегодняшнего дня я не пил два года. - Молодец, - ничуть не удивилась Вероника. - А эта твоя теория о игре в прятки шита белыми нитками. - Может быть... - Лицо Егора заострилось. - Ты знаешь, меня все эти годы мучает мысль, что мы с тобой совершили что-то такое... Ну, гадкое... - Давай не будем ворошить старое. Что было, то было. - Мне очень тебя не хватало в тот , наш последний год. Я совсем потерялся. Я начал писать новую вещь, чтобы доказать тебе, что во мне что-то есть. Но ты словно заледенела. Неделями пропадала у матери... - На моем месте, наверное, так вела бы себя каждая. У нас не было будущего. - У тебя. Со мной, - уточнил Егор. - И то со слов твоей матери. - Причем здесь она? Егор не стал отвечать. - Мне никогда больше не было так плохо. Меня пугала эта пустота... Сердцу до боли хотелось вновь ощутить, что рядом бьется такое же. В ответ. Помнишь девочку... глазастую такую, что жила этажом выше? - Помню. По-моему, ее звали Олей. - Точно. - Симпатичная девочка. - Я тогда как-то попытался поцеловать ее в лифте. - Егор вновь потянулся к фляжке. - Представляешь? Она всегда так на меня смотрела... По-женски... - Ну ты даешь... - Я был душевно болен. Ты бы видела ее глаза в тот момент... Она была в ужасе... - Ты мне специально это рассказываешь , чтобы я себя в чем-то винила? - Я не знаю... не понимаю, зачем тебе это рассказываю. - А мне, думаешь, было легко жить рядом с человеком вечно витающим... Где-то там... - Вероника подняла глаза. - "Егор, а ты заметил, что у меня новая прическа?" "Угу." "Егор, а как тебе это платье?" "Угу." С ума можно было сойти. - Голос ее дрогнул. - Вдобавок, эти твои запои в конце... - У тебя прекрасное платье, - сказал Егор и потряс фляжкой у уха . - Мне кажется, ты и теперь не остановишься. - Какая разница? Я написал все, что хотел. Вернее говоря, на что хватило сил. Даже больше. - Значит, нужно на себя наплевать? - Вероника строго подалась вперед, будто учительница к провинившемуся ученику. В разрезе ее платья блеснул медальон в виде двух, одно в одном, сердечек. - Не знаю... - Егор сделал вид, что не заметил этого своего давнего подарка. - Мне полгода назад он снился. - Вероника выпрямилась. - Я редко вижу Артура во сне. А тут... Помнишь, одно время он просыпался по ночам от страха, что мы с тобою можем умереть? - Конечно помню. - Я видела его таким же: испуганным и заплаканным. Я до утра не могла уснуть. С ним что-то случилось в ту ночь. Это точно. - Брось дурное. - Голос Егора прозвучал неестественно бодро. - Не могу. Я успокоюсь только тогда, когда собственными глазами убежусь, что с ним все в порядке. - В таком случае еще немного придется подождать. Интересно, какой он теперь? - Я за эти три года совсем извелась от неизвестности. - Неужели за это время он тебе так ни разу и не написал? - Нет. - Ну, со мной все понятно, а вот с тобой... Характер, однако. - Ты никогда им не занимался. - Напрасно ты так. Все, что ему нужно было взять от меня, он взял. - Такой же упрямый. - Если человеку постоянно подставлять плечо, он может так и не научиться ходить. - Все умничаешь? - Смотрю, жизнь не научила тебя быть менее категоричной. - Оставь. Он до последнего дня скрывал, что решил стать морским пехотинцем. Я три года потом, как дурочка, по всему свету за ним носилась, а он даже на разу не соизволил выйти на свидание. - Даже так? Тогда мы , наверное, на самом деле для него умерли... - Ты думаешь? Вся напускная самоуверенность Вероники вдруг куда-то улетучилась, и Егор увидел перед собой уставшую, абсолютно одинокую женщину. Он весь насторожился, и сердце его на долю мгновения различило рядом с собою слабый, как сигнал бедствия с затонувшей субмарины, стук... - Нет, извини, это я не подумав... - вмиг пересохшими губами прошептал он и отвернулся. Некоторое время ехали молча. Наконец таксист, бросив что-то на своем, стал притормаживать. - Что? - очнулся Егор и машинально поправил галстук. - Приехали? Таксист по интонации догадался, о чем его спрашивают, и несколько раз утвердительно кивнул . - Господи... - Вероника торопливо поднесла к лицу зеркальце. Машина тем временем прижалась к тротуару и остановилась у серого двухэтажного дома. Егор покосился на счетчик и, прикинув сумму чаевых, протянул две купюры. На улице Вероника совсем потерялась. - Успокойся. - Егор сверил адрес на конверте с табличкой на углу дома. - Все правильно. На крыльце он жадно пробе