— Сколько же всего раз ты была в Стрэтфорде летом? — спросил Стивен.
— Пять. После первой поездки меня отправляли туда на поезде одну. Мать оставалась дома с отцом. Но в то лето, когда мне должно было исполниться шестнадцать, отец не отпустил меня.
— Почему?
— Потому что он был злобным и злопамятным ублюдком. Он не хотел, чтобы я развлекалась и получала удовольствие, — с жаром воскликнула Бет. — Понимаешь, Сюзанна написала мне тогда в начале года, что ее бабушка умерла, и пригласила меня пожить у них дома. Мы надеялись, что снова сможем пойти на танцы — мы были там один раз в прошлом году — и поболтать с мальчиками. — Она умолкла, и на губах у нее появилась слабая улыбка. Тогда почти все время мы старались попасться на глаза мальчишкам, долгими часами просиживая в кофейнях и изображая из себя француженок, в общем, выдумывая всякие глупости, на которые только и способны девочки-подростки. Мы считали, что как только нам в августе исполнится шестнадцать и мы сдадим экзамены, то сразу станем взрослыми.
Бет живо представила себя, читающую приглашение от Сюзи. Стоял апрель, и она сидела в своей спальне, читая и перечитывая письмо, и сердце ее едва не выскакивало из груди от восторга.
За окнами с такой силой хлестал дождь, что она различала безостановочную струю воды, падающую в корыто, стоящее под очередной дырой в крыше. В спальне царил жуткий холод, и она закуталась с ногами в стеганое одеяло. Но от одной мысли о Стрэтфорде и Сюзи ей становилось теплее. Бет достала карандаш и бумагу, залезла с головой под одеяло и принялась подсчитывать, сколько денег у нее окажется к августу, если она начнет экономить каждый пенни из тех денег, что зарабатывала разноской газет.
Она получала в неделю всего лишь фунт и пять пенсов, и для этого каждый день, начиная с половины седьмого утра, ей приходилось проезжать на велосипеде больше десяти миль, в любую погоду, независимо от того, лил дождь или шел снег. Но Бет вынуждена была заниматься этим. Когда ей исполнилось четырнадцать, отец заявил, что не имеет больше ни малейшего желания оплачивать ее содержание, включая одежду и карманные расходы. Он сказал, что пришло время ей зарабатывать самой.
С его стороны это было чистейшим хамством, если учесть, что все карманные деньги, которые она от него когда-либо получала, составляли жалкий шиллинг, перепадавший ей в те редкие моменты, когда он пребывал в хорошем настроении. Что касается одежды, то это в большинстве своем были обноски, доставшиеся ей от Серены, и они были настолько старомодными, что Бет скорее умерла бы, чем показалась в них на людях. Именно Серена давала ей деньги на покупку школьной формы и обуви.
В общем-то, Бет ничего не имела против разноски газет весной и летом. Возможность обзавестись хоть какими-то собственными деньгами, которые она могла потратить на покупку новых вещей, чтобы не краснеть от стыда, случайно столкнувшись в выходные дни с кем-нибудь из одноклассников, с лихвой искупала тяготы раннего подъема в половине седьмого. Но вот зимой все было по-другому. Ей приходилось уходить из дома, когда на улице еще стояла темнота, а некоторые улицы, которыми она проезжала, превращались в непролазные болота. От холода и снега у нее обветривались щеки, руки и ноги, а о такой вещи, как горячая ванна перед тем, как отправиться в школу, у них в доме можно было только мечтать. Ей приходилось смывать засохшую грязь с ног холодной водой, переодеваться в школьную форму, на бегу проглатывать завтрак и снова мчаться на велосипеде к Бэттлу, по-прежнему дрожа от холода.
Но сейчас, когда в воздухе уже чувствовалась весна, все должно было скоро измениться к лучшему: в августе ее ожидала поездка в Стрэтфорд, может быть, в сентябре ей удастся найти работу по субботам в каком-нибудь магазине. Возвращаясь к своим подсчетам, она решила, что сможет сэкономить к августу хотя бы пятнадцать фунтов — этого должно хватить на покупку модного платья и туфелек для танцев.
Из-за царившего в ее спальне холода она спустилась вниз немного позже обычного, но все-таки спустилась, потому что ей предстояло сделать домашнее задание. Матери нигде не было видно, и Бет решила, что та ушла в деревню, поэтому она разложила свои книжки на кухонном столе, поближе к плите, и приступила к работе.