Я отвлекся на резкий, громкий звук телевизора и спросил у мамы, что она там смотрит. Оказалось «Чудо в чуде», снова…
- Чем Асперский тебе так нравится? Актер, как актер. – спросил я.
- Он ПОТРЯСАЮЩИЙ актер. Он добился…
- Добился известности в сорок шесть лет. Ты много раз говорила.
- … Ему отказывали несколько тысяч раз. Представляешь? Тысяч! Асперского постоянно увольняли, потому что он убегал с работы на прослушивания. Друзья считали его идиотом. В сорок лет ни профессии, ни денег, ни семьи. Ты представляешь каково это, лелеять заветную мечту, когда буквально весь мир говорит тебе «и не надейся»? Но он доказал.
- Доказал, что действительно хороший актер, этого не отнять. И все-таки актеров, которые добились успеха после сорока, много. Я уж молчу о писателях и ученых, которых вообще признали, только после смерти.
- Это печально.
- Я не о том…
- Кому сдалась эта слава после смерти? Если они в раю, то какая им разница, что о них думают на земле? А если в аду то тем более… Ты любишь меня? – вдруг спросила мама.
- Да.
- Точно? - мама положила руку на мое плечо. - Ты никогда… не считал меня плохой матерью?
- Что это на тебя нашло?
- Просто… - мама поджала губы. – Ты не ответил.
- Ты лучшая мама, что у меня была и есть. – сказал я.
Мама улыбнулась и ушла.
Мама уехала на работу, или к мэру. Или, сначала на работу, потом к мэру. Сказала, что вернется поздно вечером, или через два дня. Я плохо ее слушал…
Сразу, как она вышла из дома, я вымыл наши кружки, блюдца, и убрал в сервант. А затем, продолжил нашу с Авророй беседу.
Вечер. А именно, шесть его часов. Лиза сидит напротив меня. Мы в ресторане. Ждем Вика А. Лиза уже составила список самых дорогих блюд меню, которые собралась попробовать.
Мы пришли на десять минут позже, уверенные в том, что Вик опоздает примерно, настолько же и сидим тут уже пятнадцать минут. Болтаем о всякой ерунде и едим хлеб из декоративной корзиночки.
- Как Расс? – спросил я.
- Все еще мой муж. – ответила Лиза.
- Придумала, что обидного скажешь Вику А?
- В голову ничего не пришло. К тому же я думаю он не придет. Он забыл о нас, как только мы попрощались, в той галерее. Это очевидно.
Я отвел взгляд от Лизы, и за ее спиной заметил Вика, разговаривающего с метрдотелем ресторана (полноватым парнем, с длинными волосами, убранными в хвост). Он указывает на нас. Наверное, предлагает проводить его. Но Вик отказался, так как идет к нам один.
- Очевидно. - повторяю я за Лизой.
Художник садится напротив нас.
- Привет.
- Привет.
- Привет. – сказал Вик, дружелюбно улыбнувшись сначала мне, потом Лизе. – Я чертовски голоден.
- Ты забыл картину. – заметила Лиза.
- Она в машине.
К нашему столику подошел официант. Я заказал вегетарианскую пиццу (никогда такую не пробовал). Лиза заказала салат с королевскими креветками, пасту и мороженное, покрытое золотым шоколадом. Вик заказал бутылку коньяка.
- Я думала, ты чертовски голоден.
- Да, поэтому и собираюсь нажраться.
Я невольно улыбнулся, хотя шутка такая себе.
Лиза произнесла: - Художник-алкоголик. Оригинально.
Наш новоиспеченный друг, внимательно посмотрев на нее, спросил: - А, этот сарказм. Он оригинален?
Затем Вик ухмыльнулся, не отводя взгляда от Лизы.
- Что? – спросила она.
- Ты назвала меня художником. Мило.
Лиза не нашла, что на это ответить.
Нам принесли заказ. Лиза принялась ковырять вилкой в салате, выбирая оттуда креветки. Я свернул кусок пиццы в трубочку, и засунул его в рот. Вик наполнил коньяком, ровно половину своего стакана; поднял его, и кивнув Лизе, сказал: - За оригинальность. - потом сделав один глоток, осушил стакан, не оставив там ни капли.
- Так… зачем ты нас пригласил? – спросил я.
- Ах, да… Твоя мама – Вик повернулся ко мне. – Можешь устроить нам встречу?
- Для чего?
- Для портрета. Сложно поверить, но она очень красивая. Многие в моем кругу, умоляли Диану попозировать им. Она все время отказывает. Уж не знаю, почему. Да это и не имеет значения… Познакомь нас. Или расскажи обо мне. Порекомендуй как-нибудь.
- Эм… прости, но меня тогда ты зачем пригласил? – спросила Лиза.
Вик замялся.
- Знаете, есть слово. – сказал он, снова взявшись за бутылку. – как жалость, только мягче…
- Из сочувствия! – снова произнес он, и показал указательным и средним, пальцами на Лизу. – Ты не похожа на девушку, которую часто куда-то приглашают. Считай это благотворительностью. Я большой добряк, по своей натуре.
Тишина.
Вдруг Лиза улыбнулась. А спустя две секунды, рассмеявшись, она встала из-за стола, взяла свою сумку, стянула с вешалки куртку и направилась к выходу. Я поспешил за ней.