Мужчина перестал гладить Диану.
Она убрала руку и передвинулась, невольно представляя перед глазами белый, сияющий шрам, что начинался на левой внутренней части бедра, проходил прямо через половой член и, заканчивался правой, внутренней частью бедра. Будь у меня такой шрам, думала Диана, я бы тоже стеснялась.
- Может, если бы ты мне рассказал… Мы столько лет друг друга знаем. – как можно тактичнее произнесла Диана.
- Нет. – сказал мэр, не меняя тон голоса. Затем он выключил свет, и их ласки продолжились.
Глава двадцатая. Мир
Мы попрощались в половину двенадцатого. Вик А, еле стоявший на ногах, десять минут пытался найти картину в своем багажнике. Когда он это сделал, я отнял у него ключи и отдал метрдотелю.
На улице стоит безветренная, безоблачная ночь. На небе поблескивал месяц уходящей луны. Улицы были почти пустыми. Мне захотелось пойти домой пешком. И по пути заглянуть в ненорбар, поболтать с Марком, и выпить пару бокалов пива.
Я не спеша бреду по тротуару, любуюсь безлюдностью улицы и думаю, чем бы я занялся, если бы все люди в городе исчезли? Буду орать во все горло? Грабить магазины? Достану тысячи книг и литры клея, и сооружу из всего этого памятник в свою честь? Открою вольеры зоопарка и устрою небольшой хаос? Разобью пару окон… Скорее всего, я просто буду бродить по улицам и наслаждаться покоем и одиночеством, внезапно обрушившимися на меня.
Три часа ночи. Я дома. Разворачиваю коричневую, оберточную бумагу и не без улыбки смотрю на свое приобретение. Карусель, клоун, цветы, дома, девушка… В этом определенно что-то есть. Не в деталях, не в цвете, а именно во взгляде. Таких чистых, выразительных глаз я кажется еще не встречал.
Я поставил картину на пол, облокотив на тумбочку. И сел на кровать. Спать не хочется. Я спустился в гостиную и включил телевизор.
Реклама.
Реклама.
Второсортный ужастик.
Новости шоу бизнеса. Почему нет?
Я оставил на новостях, убрал пульт и положил под голову подушку.
Задорный женский голос, повествует: «Известную актрису, певицу и автора собственной биографической книги, Ларину, номинировали на хрустального колибри за роль страдающей шизофренией, журналистки, влюбившейся в своего начальника. Фильм вышел еще в начале прошлого года, и был обруган и критиками и зрителями. Даже самые преданные фанаты Лорины посчитали его глупым и надуманным. Но все до одного признали, что Лорина сыграла в нем просто великолепно!
Еще до съемочного процесса у молодой актрисы, состоялась фотосессия, где она предстала, одетой в смирительную рубашку. Фотографии так же пришлись всем по душе»
На экране стали появляться эти самые фотографии. Неестественно бледный, цвет кожи. Растрепанные волосы. При этом яркий вечерний макияж. «Материал предоставил журнал «Все самое прекрасное»
«Как же это мило» произнес Второй, что сидит на противоположной стороне дивана «Народ фанатеет от безумия, когда оно такое странное и загадочное, подающееся в красивой, глянцевой упаковке. А потом злорадствует и кривится, если видит тоже самое вживую»
- Ты это о ком?
«О тех, чьи дела были куда хуже, чем твои. О ребятах, кому было суждено стать жителями больницы, а не временными ее пациентами. Помнишь таких?»
Да, я помню… Блеклые, почти бесцветные, зрачки. Сальные волосы. Изо рта пахнет таблетками.
«По взгляду некоторых можно прочесть всю их историю. Ты любил так делать – придумывать детали. Но основа истории всегда была одна: давным-давно один бедняга заблудился в собственном безумии а, когда его вытащили, он понял, что там (в извилистых тоннелях подсознания) ему было намного лучше»
Второй странной взглянул на меня. Я выключил телевизор. Задумался. В больнице я часто встречал людей, о которых сказал Второй. И предпочел бы вообще никогда не видеть. Рядом с ними в воздухе витала обреченность, безвыходность. Нечто, худшее, чем смерть.
Я встал с дивана и ушел спать.
- Мииир, Мир? – это голос мамы зовет меня. – Мир. – мамина рука гладит мой лоб.
Я открыл глаза. Мама, склонившись над моим лицом, улыбается.
- Привет. – хрипло сказал я. – Во сколько ты вчера вернулась?
- Я вернулась сегодня. Мне сейчас нужно уехать на пару дней, по работе. Я заполнила холодильник едой, до отказа. И еще положила денег на тумбочку.
- У меня от пособия еще много осталось.
- На всякий случай, пусть полежат. Мэр хотел поговорит с тобой, зайдешь к нему в больницу сегодня или завтра, хорошо?
Я выдохнул: - Хорошо.
- Я люблю тебя.
- Я тоже.
Мама встала и пошла в сторону двери.