Чураева над словами Шмеля задумалась. Что-то в её черепушке зашевелилось. Может сквозняк пыль поднял. А может и правда нейронная связь активировалась, когда замаячила полная задница.
— Ты можешь, конечно, остаться здесь. — Показательно окинул взглядом кабинет Шмель.
— Нет! — Резко и быстро прозвучал ответ.
Видимо новогодние каникулы у Дины прошли «весело». Поняла кошка, в чьи тапки нагадила. Это ей будет уроком.
— Вот это, — Шмель постучал пальцем по заявлению о переводе, — твой трамплин. Покажешь себя с хорошей стороны, продвинешься выше. Накосячишь, как тут, утонешь. Выбор за тобой.
— Если я не заберу заявление, то потонешь ты. Так что в твоих же интересах постараться мне угодить, Шмель. — Зло шипит Дина.
А майор лишь зло улыбается. У него-то как раз каникулы прошли шикарно. Он такой дозу «успокоительного» получил, что сейчас ему всё фиолетово. С любым психом готов вести диалоги бесконечно… до конца рабочей смены.
— Если ты не заберёшь заявление, то я напишу своё, где пожалуюсь на шантаж и взлом моей личной информации сотрудницей Чураевой. И вся история тогда повернётся другой стороной. И инициатором будешь ты, а пострадавшей стороной — я.
— Это ложь! — От злости и безысходности у Дины начала подрагивать верхняя губа.
Похоже, это был единственный девственно-натуральный участок на её лице. Потому что вся остальная мимика после операций и постоянных «уколов красоты», просто исчезла. Она всё чаще напоминала Шмелю восковую куклу. Лицо умерло. Превратилось в маску с одним выражением, с одной эмоцией.
— Так и твоё заявление, Диночка, тоже выдумка. Вот только я и всё, что со мной связано, под грифом секретности, и шумиха со мной быстро уляжется, не выйдя за пределы нашего подразделения. А вот ты не отмоешься от этой истории. И в органах тебе больше не работать. Поэтому думай, Дина. Думай и принимай правильное решение. Здесь ребята тебе уже показали, что тебя ждёт.
Дина со злостью сгребает бумаги со стола и выскакивает из кабинета, как ужаленная в пятую точку пчелой… точнее шмелём.
Майор лишь улыбается.
Каждому по его вере…
Но как только в кабинет возвращаются Дым и Тихий, Шмель отбрасывает все мысли о Чураевой прочь, вспоминая, что ещё не все видео показал друзьям.
Тихий заваривает себе растворимый кофе. Достаёт из стола конфету. С наслаждением кладёт её в рот и отпивает крепкий напиток.
В это время Шмель подходит к его столу, подзывает Дыма и включает ещё одно видео с его маленькой девочкой.
Шмель сам лично заснял этот разговор деда и правнучки. Случайно получилось. Хотел ёлку сфоткать, но нажал не туда.
— У тебя жених-то в садике есть? — Спрашивает ревниво старик.
— Нет. — Отрицательно вертит головой малая. — Там все маленькие. А мне нужен такой, как папа. Я уже всё решила. Я за Тихого замуж выйду.
— Это кто?
— Папин друг по работе.
— Так может у него девушка есть? — С иронией спрашивает дед.
— Ну и пусть. Она состарится скоро.
Тихий давится кофе. Теперь уже во всё горло ржёт Дым.
— Да-а, Тихий. — Троллит его Дым. — Ну ты и влип. Шмель тебя на домашнюю лапшу порежет, если что. Так что ты осторожнее. По тёмным переулкам один не ходи.
Эпилог
В семье Шмеля нет места разделению на женские и мужские обязанности. Он готов взяться за любое поручение. Научился готовить самые вкусные каши, клеить поделки, играть в принцессу и её верного единорога, рассекая на четвереньках по дому, сочинять сказки, печь кексы, заплетать колосок.
Уле оставалось лишь умиляться и благодарить всевышнего, который помог им найтись в этом огромном мире дважды. Каждый раз, когда она оказывалась поблизости с церковью, она обязательно заходила в неё и ставила свечку, шепча одно и то же слово «Спасибо».
В их квартире царила атмосфера счастья и нескончаемого веселья. Их не смущала теснота. Они так долго шли друг к другу, что готовы были ютиться, где угодно, главное все вместе. Втроём.
А через полгода их будет уже четверо…
Шмеля, каждый раз при виде появляющегося животика жены, распирает от душераздирающей нежности. Более сумасшедшего и беспокоящегося папашки найти трудно.