«Привет, Костик и Майя!» – начиналось каждое ее послание. Далее шли страницы убористого текста, обращенные только к нему, к Костику – с подкалываниями, веселыми подробностями ее житья-бытья «в совке», с описаниями перемен в стране, с новыми анекдотами и даже с ее собственными веселыми стишками. С каждым годом их письма становились все длинней, и Ирина наконец вздохнула с облегчением, когда у нее появился компьютер. Теперь она ежедневно посылала другу краткие и веселые сообщения по электронной почте. Порой она писала и бумажные письма. Не хотелось лишать себя удовольствия: бросить в почтовый ящик новенький конверт и получить через неделю в ответ такой же – с крупно набранным адресом, очередной фотографией приятеля внутри и каким-нибудь приколом для нее. Краешком сознания Ирина понимала, что тратит время и душевные силы на химеры, но ничто не могло заставить ее отказаться от странной, почти болезненной привычки еженедельно писать в Канаду.
Через несколько лет Ирине позвонила Майка:
– Спасибо за письма, – промурлыкала она в трубку, – без них мы бы, наверное, не выжили. Твои рассказы так развлекают меня на чужбине, так отвлекают от грустных мыслей. – И лукаво добавила:
– Знаешь, я всегда даю Константину их нераспечатанными, он ведь так ждет их, каждый день бегает к ящику, а уж потом сама читаю.
– Очень мило с твоей стороны, – растерянно пробормотала Ирина и бросила трубку.
Ирина привыкла за эти годы к мысли: их жизни со Смородиным идут параллельно, и по закону геометрии вряд ли когда-нибудь пересекутся. Лучшая фотография сердечного друга всегда стояла у нее на столе, охлаждая особо ретивых поклонников и упреждая надоедливые вопросы родственников: мол, как там у тебя с личной жизнью. Фотография намекала: есть еще на свете люди, способные быть верными Большой любви. Заокеанский Костик не только стал оправданием неудач на личном фронте, но даже придавал им некий трагический и загадочный ореол…
– Ну и пусть! – подумала Ирина Она нагнулась, достала из мусорного ведра конверт от Костика, расправила его и пристроила на письменном столе рядом с портретом Смородина. – Лучше эфемерная любовь, чем ее пошлый суррогат и сплошные разочарования, – решила она в очередной раз.
Телефонный звонок нарушил тишину. В трубке раздался голос соседки Агнессы Васильевны:
– Спасибо тебе, Ирочка! Умница, отличное лобио приготовила.
Несколько лет назад Агнесса серьезно заболела и с тех пор редко выходила из дома. Ирина порой забегала к пожилой даме – побаловать ее чем-нибудь вкусненьким. Их квартиры были на соседних этажах, так что свои визиты к соседке Ирина подвигами не считала. Антон, единственный сын Агнессы Васильевны частенько проводил вечера у матери, и нередко Ирина подкармливала обоих. Она даже получала от этого удовольствие. Так радовались мать и сын, с таким аппетитом ели ее стряпню! Готовить только для себя Ире было неинтересно, для троих – другое дело. Пусть не для своей семьи – для соседей, постепенно перешедших в разряд друзей. Однажды, когда они сидели за столом, Ирина взглянула на Антона, которого знала с детства, другими глазами. Эффектный блондин, высокий, энергичный, преуспевший в жизни… В семье у него, похоже, не все гладко, раз так часто навещает мать и не спешит к жене и двум детям. Конечно, сыновний долг, и все же…Пусть Антон не плейбой и острослов, как Костик, зато он давно перебесился и стал семейным и хозяйственным. В последнее время Антон все чаще в присутствии Ирины, как говаривал Костик, «стал трясти опереньем», а это первый признак мужского кокетства. Ирина тоже стала тщательнее одеваться, даже если собиралась заскочить к соседям всего на минутку. Внезапно она полюбила готовить изысканные блюда и штудировала кулинарную книгу с фанатизмом отличницы…