Никогда еще время не тянулось так медленно. Минуты прижимали к земле неподъемным грузом, часы нависали над головой свинцовыми тучами, грозящими с первыми лучами солнца раздавить Кеолу, не оставив от ее сердца даже праха. Она загадывала одно и то же желание на каждую новую звезду, и те всякий раз обманывали ее ожидание.
Кеола никогда не нравилась Создателям.
Но разве это повод губить Кедде?!..
— Он лучше всех! — бормотала она. — Лучше всех, слышите?! Он счастья заслуживает! Он!..
Но небеса и не думали отзываться. Они знали, как наказать Кеолу за трусость и за гордыню. А теперь — и за отчаяние.
— Ненавижу!.. — выдохнула она, когда восток побледнел, встречая солнце, и надежда умерла, а в душе зашевелилась именно эта — ни с чем не спутываемая — драконья зараза. Она липкими щупальцами принялась обвивать остывшее сердце, и Кеола послушно позволяла ей это делать, понимая, что слишком хрупкое человеческое тело не сможет справиться со столь сильной ненавистью, и тогда...
Какая ей разница, что будет тогда? Пусть хоть весь мир рухнет, как рухнул он для Кеолы, и не останется ни света, ни опоры, ни единого чувства, кроме этой боли, вымораживающей последние связные мысли и увлекающей в свою бездну...
— Дура! — щеку обожгло так, что даже в мозгу прояснилось. Кеола тряхнула головой. Очертания снова приобрели четкость, и она увидела Джемму — запыхавшуюся, взъерошенную и разъяренную до крайности. Она сжимала одну руку другой, очевидно, чтобы не наградить старшую подругу еще одной пощечиной, и взгляд ее пылал, как у настоящего дракона. — Опять за старое взялась! Опять извести себя хочешь?! Что на этот раз?!
Кеола повела плечами и без сил сползла вниз.
— Ты вернулась, — прошептала она. — А они — нет...
Джемма охнула, отпрянула, а Кеола оперлась ладонями на землю и вперила в нее же взор. Даже рассердиться на Джемму не получалось, словно сегодняшняя ночь высосала из нее все эмоции. Да и что в них толку? Они уже ничего не изменят. И не возвратят...
— Почему не остановила?! — снова накинулась на нее Джемма, но теперь в ее голосе явственно слышались слезы. — Ты же знала, чем это грозит! Ты же!..
— Подожди, Джемма, — раздался над ухом незнакомый мужской голос, но Кеола даже не подумала поднять голову. Какая разница, кто это мог быть? Хоть сам Энда — все равно уже слишком поздно! — Ты же не знаешь, как все было на самом деле.
— Да что тут знать?! — обвинительно выкрикнула Джемма и снова подступила к Кеоле. — Он из-за нее!.. Взбеленился!.. Потому что она отталкивала все время!.. Оскорбляла! Унижала! Слова доброго ни разу не сказала, а он!.. Балбес безмозглый! Нашел, по кому сохнуть! Одно что красивая, а душа гнилая! Да если бы!..
— Кедде... — Кеола во все глаза уставилась на разбушевавшуюся Джемму. Поверить ее словам было совершенно невозможно, хотя бы потому что Джемма — ребенок совсем и не могла разбираться в сердечных делах. И понимать взрослого парня так хорошо, чтобы заметить у него нежные чувства. Но глупая непослушная надежда уже стряхнула слишком долгий сон и старательно отогревала сердце, изгоняя привычную ненависть и безнадегу. Если Кедде... Если он правда любит... Да зачем же Джемме сейчас обманывать?! — Он же только... Заботился обо мне... Он обо всех заботится...
— Именно поэтому он на Вилхе взъелся, как на смертельного врага! — саркастически заметила Джемма и, прижав руки к груди, отчаянно посмотрела в сторону леса. — А ты все с обидой своей на драконов носишься! С гордыней проклятой!.. Почему не остановила? — расплакалась она и тоже упала на колени, закрыла лицо ладонями. — Почему не оборотилась, за ними не кинулась, если все знала? А теперь...
— Я не могу... — совсем глухо выговорила Кеола: вина сдавливала горло и почти не позволяла дышать. — Я... давно не могу... Совсем...
— Образ дракона принять не можешь? — снова вмешался мужской голос — спокойный и собранный, а Кеола вздрогнула, сжалась, понимая, что выдала свою тайну, словно о жалости и сочувствии просила. Словно оправдаться хотела за ту беду, в которую вовлекла Кедде. Если он действительно из-за нее весь мир возненавидел и сорвался в конце концов...
— Я не хотела! — вскочила она на ноги, выплескивая всю горечь, все разочарование и всю боль минувших мучительных лет. — Я не должна была!.. Я права не имела!.. Недодракон!.. А Кедде!.. Он всю жизнь небом бредит!.. Ему такая же, как он, нужна!.. А я!..
Ее охватила такая дрожь, что подломились колени. И Кеола непременно упала бы, если бы сильные руки не успели ее поддержать и не согрели в крепких утешающих объятиях.