Ариана никогда не была курицей-наседкой, позволяя детям жить собственными жизнями, совершать собственные ошибки и радоваться собственным удачам. Лишь старалась быть рядом в трудные минуты, чтобы если не советом, то хотя бы поддержкой придать сил, избавить от одиночества, быть может, подтолкнуть к какому-то решению. Она всегда вставала на сторону своих детей, зная их, как никто другой, и понимая, что они никогда не будут подличать, даже если со стороны кому-то казалось обратное. И все же чувствовала, что недодала теплоты и ласки. Так и не научилась нежничать даже с дочерью, а потому не удивлялась, что дети не торопились делиться с ней сокровенным. И сама не всегда знала, как подступиться: уж слишком гордыми и самостоятельными выглядели что Ана, что Вилхе. Переняли от родителей их скрытность и сдержанность, уверенные, видимо, в том, что именно такое поведение единственно правильное. И не отступали, даже когда становилось действительно больно.
Разумеется, Ариана знала о том, чем в последний год занимался Вилхе. Переживала всякий раз, когда он отправлялся в поход, но разве имела право запретить? Вилхе искал себя в этой жизни, и ей следовало гордиться таким сыном, а не ставить ему палки в колеса из-за своих страхов. Тем более что сам Энда благоволил ему в этом деле, а значит, не мог подвести.
Конечно, она видела и его терзания из-за Кайи, и удивлялась, как он мог сомневаться в ее к нему отношении. И снова и снова порывалась открыть сыну глаза на то, сколь беспочвенны его сомнения. И сама же себя останавливала, опасаясь, что оскорбит своего независимого сына подобным вмешательством. И только старательно, полунамеками, пыталась подтолкнуть его к нужному решению. А настропалила, как оказалось, любимого мужа.
Лил передал ей потом их с Вилхе разговор на охоте, предпочитая с недавних пор не утаивать от Арианы вещи, касающиеся их семьи. Довольно они в свое время наломали дров и наконец-то научились избегать былых ошибок. И когда на следующий вечер Вилхе вернулся домой не похожим на самого себя, ничего не слышащим и только совершенно по-детски счастливо улыбающимся, Ариана поняла, сколь правильно себя повела.
— Интересно, я выглядел таким же блаженным после наших первых поцелуев? — забавно спросил Лил, когда они остались одни. Ариана не сдержала озорной улыбки.
— Ты и сейчас выглядишь не лучше, — лукаво сообщила она, и Лил понимающе усмехнулся.
— Тогда я больше не удивляюсь, что тебе так нравится меня провоцировать, — заметил он.
— Кто бы говорил, — не отстала в остроумии Ариана, старательно прицеливаясь к любимым губам. Но Лил уже сам обхватил ее талию и притянул к себе.
— Кто бы сомневался, — в тон ей пробормотал он и принялся с жаром доказывать, что блаженный вид его вовсе не смущает.
Вот и нынешние переживания Ариана не смогла скрыть от мужа. Особенно когда проснулась средь ночи в холодном поту и со сбитым дыханием и даже объяснить причину сначала не могла. Просто чувствовала, что произошло нечто страшное, и не знала, как помочь беде.
Что говорил ей в те минуты Лил, как пытался ободрить, Ариана не помнила. Но его тепло сумело справиться с заморозившим было душу ужасом и помогло Ариане дотянуть до утра, когда стало ощутимо легче. Словно прошла-таки беда стороной. И им оставалось только ждать и надеяться, что последние чувства Ариану не обманули.
Утром они с Лилом расстались. Он не сказал, что задумал, но вид имел настолько решительный, что Ариана не сомневалась в наличии у него созревшего в предрассветные часы плана. И отправилась в пекарню с настолько спокойным сердцем, насколько это вообще было возможно, памятуя о так и не появившемся Вилхе. Но Ариана заставила себя верить в милость Создателей и ответственность мужа, потому что с такой поддержкой на самом деле не могло случиться ничего непоправимого.
И все же, взявшись за дверную ручку пекарни, Ариана замешкалась. Внутри ее ждала Кайя, и вот что сказать ей, Ариана не знала. Пугать не хотела, а лгать не умела вовсе, уверенная, что любое ее неискреннее слово слышно сразу и наверняка. Вчера вечером, не дождавшись возвращения сына, Ариана собиралась поутру первым делом переговорить с Кайей и выяснить у нее причину его отсутствия. А теперь понимала, что Вилхе, должно быть, побоялся брать любимую девушку в опасное путешествие, и почти не сомневалась, что Кайя не знает подробностей. И ее бледное, испуганное лицо с умоляющими о чем-то глазами только подтвердило Арианино подозрение.
— А Вилхе?.. — не сдержала вопрос Кайя, у которой невесть откуда взявшийся страх пересилил природную скромность. — Они... с ночевкой на охоту уезжали?..