— Зачем отталкивала? — неожиданно срывающимся голосом спросил Кедде и даже заставил в глаза себе Кеолу посмотреть. — Неужели я упрекнуть тебя мог таким несчастьем? Мне казалось, ты все про меня поняла, когда в плену под свою опеку взяла.
— Опеку, — усмехнулась Кеола, гладя его по плечам — таким широким, таким по-мужски крепким и волнующим. — Я влюбилась в тебя, еще когда ты знать не знал о моем существовании. Просто по доброте душевной спас от гибели в горах и думать об этом забыл. Такой сильный, заботливый, великодушный. Ты всегда был готов пожертвовать собой ради слабого и беззащитного. А я... не желала такой жертвы...
Кедде ошарашенно мотнул головой, не понимая, как мог не узнать Кеолу при новой встрече. Получалось так, что в Долине он никогда не видел ее в человеческом облике, а у людей — в драконьем. Вот только на оправдание это никак не тянуло.
Кедде перекатился на спину, не в силах подобрать для себя достаточно жесткое сравнение. Тут никаким «придурком» уже не обойтись.
— Чего еще я про тебя не знаю? — глухо спросил он. Кеола пристроилась ему на плечо и, не отвечая на вопрос, принялась едва ощутимо целовать, пока он не оттаял и не сжал ее в объятиях.
— Я вчера ночью почувствовала, что такое драконья ненависть, — тихо и очень серьезно проговорила она, и Кедде вздрогнул и еще сильнее стиснул руки. — Думала, боги отняли тебя окончательно, и не представляла, как с этим жить. Я... С ней же невозможно справиться, Кедде! Во всяком случае, в одиночку!
Он вздохнул, уткнулся губами ей в макушку, понимая, для чего Кеола решила ему об этом рассказать. Вовсе не для того, чтобы пожаловаться. А чтобы найти оправдание его безумству и попытаться примирить с ним Кедде.
— В том, что я остался один, только моя вина, — заметил он. — Все пытались мне помочь, а я от людей отвернулся. Вот и получил то, на что напрашивался.
— Но если бы ты не был драконом... — отчаянно выдохнула Кеола, не зная, как еще убедить его не ломать себе будущее.
Но Кедде мотнул головой и теперь сам оборвал ее переживания умопомрачительно сладким поцелуем.
— Я всю жизнь хочу тебя целовать, — вдруг глухо, но очень глубоко проговорил он. — Хочу, чтобы ты только моей была! Чтобы сына мне подарила, а потом, может, и дочку еще! И чтобы тебя это счастливой делало! Но если...
— Если у нас девочка первой случится? — улыбнулась Кеола, хотя отлично понимала, что он имел в виду совсем другое. Но у нее не хватало слов выразить то, что она чувствовала. Бесконечный пьянящий восторг — разве можно было о нем говорить? Кеола лишь внимания Кедде просила, а он…
Весь мир ей подарил и всего себя, и обещал сейчас то, о чем Кеола и мечтать боялась: уж слишком больно было падать. Но если и он мечтал о том же самом…
Да разве можно отказываться?
— Если у тебя какие-то сомнения остались, — не позволил сбить себя с толку Кедде. Потом неожиданно отстранился, сел и посмотрел в сторону. Кеола замерла, давая ему возможность высказаться до конца. Казалось, самые главные слова он уже произнес, но, если Кедде думал иначе, она не желала ему мешать. — Я хочу… Я уйти собирался, как только парни в безопасности окажутся: не могу в глаза им смотреть и не имею права на прощение рассчитывать. Проще сбежать и убедить себя, что так правильно.
— Я с тобой пойду! — испуганно прервала его Кеола, покуда он страшным не закончил. — Куда угодно, мне все равно! Ты же знаешь, мне много не надо…
Но Кедде покачал головой. Взял ее руки в свои, поднес к губам, потом сложил вместе, накрыл и сжал крепко-крепко.
— Я решил рискнуть, — выдохнул он. — Вернуться… Даже если парни никогда… — он запнулся, сглотнул, а у Кеолы внутри все жалостью подернулось. Все-таки дружба для Кедде значила очень много, и вряд ли он не понимал, как тяжело ему будет в этом случае. — Тебе дом нужен. Защита. Спокойствие…
— Мне ты нужен! — сорвалась Кеола. — Без тебя — зачем? Особенно теперь!..
Кедде привлек ее к себе, успокаивая нежными легкими поцелуями.
— Прорвемся? — наконец улыбнулся он. Кеола обняла его за шею.
— Я всегда буду рядом! — пообещала она.
Глава двадцать девятая: Утро в госпитале
— Думаешь, вернется он?
Вилхе, сам того не замечая, мерил палату шагами, разворачиваясь у стены и начиная все сначала. Хедин привычно передернул плечами, но тут же охнул, скривился от боли.
— Энда его знает, — проскрипел он, стараясь принять на кровати удобное положение. Ночь они с Вилхе провели в госпитале под бдительным присмотром матери Хедина, старшего брата Вилхе и их общего дядьки, а по совместительству — главного армелонского доктора. Этот же доктор волевым решением отправил всех остальных родственников по домам, пообещав поутру предъявить им отдохнувших и посвежевших сыновей. А сам полночи спать не давал, проверяя самочувствие и прикрывая собственную озабоченность совершенно невообразимыми предлогами. — Ты все-таки крыльев его лишил, а это, знаешь ли, для любого испытание.