— Молли, для начала успокойся. Я помогу тебе, чем только смогу, — я вытерла слезы на её чумазой мордашке. — Но сначала ты мне должна всё рассказать, каждую подробность или мелочь. Это очень важно.
Рассказ девочки занял от силы пару минут.
Вчера утром она отправилась к пруду, надо было постирать бельё. Всё было как обычно, ничего подозрительного Молли не заметила. Пополоскав вещи, она аккуратно всё сложила в корзинку и уже собиралась возвращаться назад, как неожиданно тело скрутило от жуткой боли.
— Сначала я решила, что это магия просыпается, что, наконец, я буду инициирована. Но это было так больно. Лика, никто не говорил, что будет больно… А еще страшно, — девочка снова всхлипнула и утёрла нос. — У меня будто разом все кости переломало, а мышцы скрутило. Я плакала, кричала, а из горла не доносилось ни звука, словно онемела. Боль становилась всё сильнее и сильнее, я уже ничего не видела перед глазами, а потом вдруг зарычала.
— Рысь? — тихо уточнила у неё.
— Да, — она нахмурилась. — Как ты догадалась?
«По окрасу» — чуть не ляпнула я, но вовремя удержалась.
— Цвет волос и глаз поменялся.
— А-а-а, — протянула девочка и продолжила. — Я так испугалась. Не знала, что делать. И убежала в лес, там было безопасно. Я много бегала, очень много, весь день. Всячески пыталась вернуться назад, стать человеком и не могла. У меня так ничего и не получилось.
Молли вновь затряслась в беззвучном плаче.
— Что было потом?
— Я увидела вас.
— Нас? — я сразу насторожилась.
— Да. Вы же ходили в поход, а я вышла на след и ночью подкралась ближе.
— Это была ты. Под утро. Это ты выходила к лагерю, — ахнула я. — Это твои глаза я видела в ночи.
— Угу. Я так хотела рассказать тебе всё, но из горла вырывалось только рычание и жуткий вой.
— Одичавшие в первое обращение не могут разговаривать, — автоматически ответила ей. — Потом всё будет по-другому.
— Откуда ты знаешь? — неожиданно напряглась девочка и отодвинулась от меня. — Откуда ты столько знаешь о Перевёртышах? И как ты нашла меня? Это ты не давала мне выбраться из расщелины?
— Я.
— Кто ты?
— Друг, — я одобрительно улыбнулась. — У меня еще есть вопрос. Наш куратор Обсидиан, он… он видел тебя?
Молли кивнула.
— Ещё вчера ночью у лагеря. Лика, это он позвал меня.
— В каком смысле позвал? — сглотнув, спросила я.
— Я не хотела подходить близко в таком виде, но он меня пригласил.
Еще немного и у меня просто взорвётся мозг от такого количества совершенно непонятной и противоречивой информации.
— Так, стоп! Молли, что значит, пригласил? Как?
— Я не знаю. Просто услышала его голос у себя в голове.
Стало ещё страшнее. Стараясь скрыть собственное состояние от девочки, я ободряющее улыбнулась. Слава Богам, она еще слишком неопытна, чтобы определить по запаху мой страх. А мне сейчас было страшно и очень тревожно.
— Голос… Ты уверена, что всё было именно так?
Оставалась еще призрачная надежда, что у неё галлюцинации начались после обращения.
— Да. Обсидиан сказал, что мне не надо бояться, что всё будет хорошо. И он поможет мне.
— Что куратор хотел от тебя, Молли? — перебила её я.
Не верила я в такую помощь, совсем не верила. Неужели Звероловы нашли новый способ охотиться на Одичавших?
— Ничего. Не преследовал, не следил, просто оставил мне еду и одежду.
— Одежду? — я недоуменно моргнула и вновь её осмотрела.
А ведь точно одежда. Как я могла упустить из вида данный вопрос? После обращения, её вещи превратились бы в тряпки, а сейчас на ней брюки, рубашка и даже куртка.
Я так спешила, что даже еды никакой не принесла. Это надо было так сглупить!
— А ещё сказал ждать его здесь, — продолжила девочка. — Я слышала, как он звал, но ответить не могла.
— Как давно он здесь был, Молли?
— Незадолго до твоего прихода.
О, Боги! А если…
«Ару, Биа!» — мысленно заорала я.
«Чисто, хозяйка… никого», — откликнулся Ару.
«Мы смотрим», — это уже Биа.
«Спасибо. В случае опасности, сообщить».
Может, решил, что Молли здесь нет? Что она не стала его дожидаться и сбежала. Других вариантов у меня просто не было.
— Лика, — Молли неуверенно шмыгнула носом. — Что теперь делать?
Я перевела на неё взгляд и тяжело вздохнула. Пора говорить правду, какой бы горькой она не была.
— Ты не можешь вернуться домой.