Второй противник растерялся. На полуслове оборвал ругательство и замер с открытым ртом, а я действовал на инстинктах, не размышляя о последствиях, и врезал кулаком по лицу.
Болт по-прежнему был зажат в руке, и металлическая кромка славно прошлась по зубам «контрабаса».
Снова хруст, а еще зубовный скрежет. И, потеряв несколько зубов, которые разлетелись по казарме, Макаркин рухнул на колени и зажал окровавленное лицо ладонями.
Разворот. Несмотря на сломанные ребра, Алиев пытался подняться, но не успел. Мой ботинок соприкоснулся с его подбородком, и он опять упал.
«Остановись!» — я отдал себе команду и замер.
Сделал это очень вовремя. Еще бы немного и я стал бы добивать противников. После чего от них осталась бы груда мяса и поломанных костей.
Чтобы окончательно успокоиться, мне понадобилось около минуты и все это время мои сослуживцы, которые присутствовали в расположении и наблюдали за дракой, сидели тише воды и ниже травы. Причем ни один не посмел посмотреть мне в глаза.
— Слабовольные скоты, — пробурчал я себе под нос. — Стадо баранов.
Плюнув в Макаркина, который продолжал стоять на коленях, я вышел из казармы и присел в беседке. После чего меня стал колотить озноб. Пошли отходняки.
Впрочем, они были недолгими. Вскоре я окончательно пришел в норму и, наблюдая за тем, как сослуживцы помогают сержантам добраться до санчасти, задумался.
Итак, что мы имеем?
Молодой солдат Иван Александрович Вагрин избил двух сержантов-контрактников и это ЧП.
Что дальше? Вариантов немного.
Первый самый простой. Командование постарается замять дело на уровне батальона. Алиев и Макаркин станут числиться получившими легкие травмы во время несения службы, а затем спокойно, тихо и мирно, разорвут контракты и отправятся домой. Один в горный дагестанский аул. Другой в городские трущобы средней полосы России. Или, при самом благоприятном развитии событий, после отпуска они переведутся в другую часть. Разумеется, если договорятся с комбатом.
Второй путь трудный, ни разу не веселый и печальный для всех, кого он коснется. Делу дадут ход и понеслось. Военная прокуратура. Сбор свидетельских показаний. Огласка в СМИ. Борьба с проявлениями дедовщины и многочисленные проверки, которые выявят кучу нарушений. С кого-то снимут звездочку на погонах или сами погоны. А сержантов могут посадить. Или не посадить, если крайним решат сделать меня. Мол, я неадекватный психопат. Тем более что я физически не пострадал. Но тогда, конечно же, подключится дядька Андрей, и я все равно выйду сухим из воды.
В общем, расклады примерно такие и у меня в голове сформировалась мысль, которая не давала мне покоя последние дни:
«Какого, спрашивается, я вообще отправился служить?»
Понятное дело — перед глазами всегда пример дядьки, здорового и сильного человека, который успел повоевать. А еще память об отце, кадровом офицере, который погиб на Кавказе во Вторую Чеченскую. Потому и решил отдать долг родине, как патриот и гражданин. Дядька хотел меня в МГУ пристроить, а я сам пошел в военкомат и попросился в спецназ, разведку или ВДВ. Но вместо этого, как мне думается, с подачи дядьки Андрея, оказался в Подмосковье, в «придворной» мотострелковой части…
Прерывая мои размышления, появился взводный, лейтенант Романюк, который вбежал в беседку и завопил:
— Встать! Смирно!
Я спорить не стал. Встал и вытянул руки по швам.
— За мной! Объяснительную писать!
Широким шагом лейтенант направился в штаб роты, и я двинулся за ним.
3
Гости Аскерова разошлись, и во дворе Андрей Иванович Вагрин перекинулся парой слов с Наемником. Они еще раз обсудили ситуацию, а затем расстались, и каждый отправился по своим делам. Что характерно, действовали они спокойно, и никто не показывал слабости. Сказать нечего, сильную команду сколотил Шарукан. Что есть, то есть. Подбирать людей он умел.
Спустя десять минут Вагрин возвращался в Москву. В радиоприемнике тихо играла музыка, а он размышлял о приходе апокалипсиса и мысли его текли легко, ровно и плавно. Волнения не было и, представив себе, что начнется в столице через пару дней, он даже улыбнулся.
Обыватели всю жизнь пахали, трудились и тянули в свои пещеры (квартиры или дома) накопленное барахло. Они брали и отдавали кредиты, стремились улучшить быт и материальное благосостояние. Хвалились друг перед другом успехами, поездками на море и заграничные курорты, сумками от брендовых производителей, нарядами, костюмами и машинами. Все как всегда. И вот наступает час испытаний. Надвигается болезнь, от которой нет спасения, и она не станет разбирать, кто злодей, а кто праведник. Повезет — иммунитет выдержит удар. Не повезет — мучительная смерть. Игра с минимальными шансами на выигрыш, и Вагрин никого не жалел.
Почему так? Наверное, по той простой причине, что в жизни он видел мало добра и рано стал циником. Поэтому не верил в любовь и сторонился тех, кто предлагал ему дружбу. Всегда был одиночкой, не признавал авторитетов и редко совершал поступки, которые не приносили никакой выгоды. Хотя такое случалось, ибо все мы люди и человеки, а значит ничто человеческое нам не чуждо. Особенно если вопрос касался кровной родни. И пока его ровесники горбатились на чужого дядю, женились и обзаводились семьями, он двигался в стороне от общих троп, брал, что хотел, и платил за секс наличкой. Так что терять ему было нечего, ведь он практически ничем не дорожил. Квартира? Пропади она пропадом. Машина? Плевать, если понадобится, добудет новую, купит или отнимет у слабого. Вещи? Голым человек приходит в мир и голым из него уйдет. Деньги? Есть пятьдесят тысяч долларов, но Шарукан прав — скоро они потеряют свою цену. Как золото и драгоценные камни. Поэтому свой путь Андрей Иванович видел достаточно четко. Никого постороннего предупреждать о надвигающейся болезни не надо и вещей с собой брать следует немного: сумка с одеждой, еще одна со снаряжением, немного денег на первое время и оружие. Шарукан хоть и говорил, что стволы будут, но лучше перестраховаться. Значит, придется заехать на съемную квартиру, где у Вагрина был собран неплохой арсенал.
А теперь, что касательно спутников. Вагрин остановился возле знакомого придорожного кафе и вышел. Оказался на свежем воздухе, присел за столик под тентом и заказал кофе с пончиками. После чего, пока официантка, смуглая азиатка, бегала на кухню, он пролистнул записную книжку телефона.
— Наташа, — задумчиво почесав кончик носа, произнес он, вспомнил, кто она такая и набрал номер.
— Слушаю, — в трубке мелодичный женский голос.
— Привет, лапочка, — сказал Андрей Иванович.
— Здравствуй, — краткая пауза и продолжение: — Ты давно не звонил.
— Бизнес, — Вагрин усмехнулся и спросил: — Что сегодня и завтра делаешь?
Опять пауза и ответ:
— Ты извини… У меня сейчас другой мужчина… Не звони больше… Пожалуйста, оставь меня в покое… Я больше не работаю…
— Понятно.
Вагрин без всякого сожаления отключился и двинулся дальше по записной книжке. А тем временем принесли его заказ и он, прихлебывая маленькими глотками кофе, набрал следующий номер.
— Алле… — в динамике голос слегка выпившей развязной девицы.
— Анжела?
— Вы ошиблись!
Голос девицы стал трезвее и Анжела отключилась.
— Понятно, — опять повторил Вагрин и, усмехнувшись, набрал третий номер, по которому ему никогда не отказывали.
— Андрей Иванович? — в голосе девушки ему почудилась надежда, что звонит именно он.
— Да, — ответил он.
— Вам что-то нужно?
— Мне нужна ты.
— Я должна подъехать?
— Сам подъеду.
— Сейчас?
— Завтра утром. Возьми вещей с расчетом на три-четыре дня. Сама понимаешь, что нужно. Не маленькая. Но много барахла не бери.
— Мы куда-то поедем?
— К морю.
— Буду ждать.
— До встречи.
Закончив разговор, Вагрин приступил к поеданию горячих пончиков, которые любил с детства. А когда он закончил, обтер жирные руки, допил кофе и сделал новый звонок, начштаба батальона, в котором служил его племянник.