В его глазах снова разгорается огонь, когда он хмурится на меня.
— Друзья по команде сражаются друг за друга.
Потирая губы, я пытаюсь держать себя в руках и контролировать свой тон. В конце концов, он уже намекал на это, когда говорил, что я ушел от него. Но я знаю, каково это — быть брошенным. Каково это — когда у тебя никого не осталось.
Не я, черт возьми, сделал это с ним. Именно он так поступил со мной.
— Ты прикалываешься? — Я смеюсь, когда он не отвечает, сцепив руки за головой. — Я не должен бороться за тебя, не тогда, когда я боролся за нас задолго до того, как появились мы! Черт, я боролся за нас, когда ты давал мне все причины не делать этого совсем!
Мы оба знаем, что я прав. У него нет никаких оснований спорить, больше нет. Черт, я вижу, как он пытается сохранить свою историю в целостности, пока она не рушится у нас на глазах. Но это не мешает ему вырыть себе еще более глубокую яму, чтобы похоронить в ней то, что у нас было.
— Как, Ривер? Прошу, просвети меня.
Кивнув, я подхожу к нему, достаточно близко, чтобы наши груди соприкасались, и облизываю губы. Я не упускаю из виду, как он следит за этим движением.
Я обхватываю руками его затылок и смотрю ему в глаза. И не могу не заметить, как его глаза выдают каждую унцию борьбы, идущей в нем.
— Я боролся за нас, когда ты выплескивал на меня ненависть, отказываясь позволить тебе победить. Я боролся за нас, когда ты снова и снова закрывался от меня, не позволяя тебе ускользнуть. — Я перебираю пальцами, играя с его темными волосами. — Я каждую ночь спал на полу возле твоей комнаты. С каждым кошмаром я успокаивал тебя. С каждым невысказанным словом, которое ты не решался сказать. С каждым гребаным мучительным моментом твоего прошлого, который подкрадывался к тебе, преследуя тебя, я боролся против них всех. Ради нас. — Я проглатываю ком, стоящий в горле, прижимаюсь лбом к его лбу и закрываю глаза, вдыхая его, как будто это последний шанс, который у меня когда-либо будет. — Каждый раз, когда ты впускал меня в свое тело, а я тебя в свое... я боролся за нас.
Я чувствую, как Рейн дрожит, пока я говорю, и дрожь усиливается с каждым примером, который ему привожу. Но он не прикасается ко мне. Не сдается.
Не смиряет свою гордость.
— Ты, блядь, сделал это, Рейн. Ты. Не я. Так что, пожалуйста, детка, просто скажи. Разве мы недостаточно пострадали из-за твоей гордости? Сколько еще мы можем вынести?
Рейн прижимается лбом к моему, качая головой, а затем отходит. Облизнув губы, запустил руку в волосы, после чего указал на меня.
— Ты — золотой мальчик. Идеальный. Счастливый. Черт, Рив. У меня нет сил изменить это.
Качая головой, я стискиваю до боли зубы. Потому что он не видит, что даже алмаз может сломаться, если на него сильно надавить, а я и близко не такой прочный.
— Даже золотой мальчик может сломаться. Особенно если у него все время были сколы и трещины под поверхностью.
Он морщится.
— Ты их так хорошо скрывал. Даже когда ты рассказал мне, я бы никогда не догадался, насколько глубоко они залегают.
Рейн смотрит мне в глаза, и в них я вижу вопросы, которые он боится задать. Те же самые вопросы проносятся в моей голове.
Сможем ли мы когда-нибудь оправиться от этого? Или мы оба будем пытаться ухватится за то, чего нет?
Я потираю грудь, пытаясь унять боль.
— Я могу стоять здесь и притворяться. Что мы просто нашли способ скоротать время. Что мы прошли свой путь. Конечно, могу, Рейн. Или я могу сказать тебе, что с самого начала я, черт возьми, знал. С того момента, как мы встретились, что-то во мне говорило: «Из-за него ты потеряешь свое сердце. После него ты никогда не будешь прежним. И это будет правильно».
Я улыбаюсь, но я не чувствую этого. Я чувствую лишь пустоту в душе, когда смотрю в его глаза, в глаза человека, который способен стать моим величайшим союзником или злейшим врагом.
— Во мне не хватает частички меня, той частички, которая качает кровь по моим венам и позволяет мне жить. Ты вырезал мое сердце в тот день на асфальте, и честно? — Я качаю головой и сглатываю, тихо выдыхая. — Мне все равно. Я не хочу его возвращать.
Рейн энергично трясет головой, как бы отвергая мое утверждение, будто от этого оно станет неправдой, будто он сможет не слышал его или забыть. Но в одном он был прав: так не бывает.
Потому что он вырезал свое имя на моем сердце, когда вырвал его из груди.
Вряд ли когда-нибудь наступит день, когда оно перестанет биться для него.
Глава 15
КИРАН
Я распахиваю дверь в кабинет доктора Фултон и врываюсь, не потрудившись дождаться, пока она поприветствует меня, не говоря уже о том, чтобы повернуться из-за стола, прежде чем практически кричать на нее.
— Вы занимаетесь Ривером Ленноксом?
К ее чести, она не выглядит испуганной ни моей вспышкой, ни моим вторжением. Доктор Фултон просто осторожно повернулась и прислонилась спиной к своему столу, скрестив руки.
— Я не могу поделиться с тобой этой информацией, Киран, ХИПАА...
— О, ради всего святого, не надо мне этой чуши. Вам было наплевать на правила ХИПАА и их законы, когда вы взяли меня в качестве клиента по просьбе моей матери и тех странных отношений, которые у вас двоих были.
Она смотрит на меня.
— Эта ситуация единственная в своем роде, и я согласилась только потому, что была ей обязана. Но даже когда я относилась к тебе как к клиенту...
— Значит, вы надуваете всех своих клиентов? — прорычал я, прерывая ее. — Потому что именно так вы поступили со мной.
Она вздыхает и потирает висок.
— Нет, обычно мои сеансы проходят не так. И ты должен поверить, я не хотела посеять какие-либо семена в твоей голове, когда твоя мама связалась со мной или даже когда начались наши сеансы. Я хотела действовать по правилам. — Она замолкает и встречает мой взгляд. — Но я видела, что ты борешься, и у меня было чувство, что если я подтолкну тебя, ты добьешься огромного прогресса. И ты добился. Так что, хотя я, возможно, конкретно с тобой вышла за рамки... я не могу сказать, что жалею об этом, потому что посмотри, где ты сейчас, — говорит она, указывая на меня.— Ворвался сюда, чтобы защищать его. Несколько месяцев назад ты бы так не сделал. Ты так вырос благодаря Риверу, как я и думала.
— У вас не было права.
Она кивает.
— Я знаю. И я прошу прощения за недоверие, которое возникло между нами. Я знаю, что тебе было нелегко согласиться снова прийти сюда после всего, что произошло.
Я наблюдаю, как доктор Фултон идет к своему креслу, взяв с собой блокнот и ручку, и жестом приглашает меня сесть на диван напротив нее, как будто мы начинаем мою встречу.
И, если честно, именно поэтому я здесь в первую очередь. Столкновение с Ривером на улице — это просто самое большое совпадение в моей жизни.
Я нахмурился, глядя между ней и диваном.
— Ты все еще хочешь провести сеанс? После всего, что я только что наговорил? — спрашиваю я скептически.
Она качает головой.
— По-моему, тебе это нужно. На данный момент я больше не беру плату за любое наше проведенное вместе время, Киран. Это неправильно. Но я хочу помочь тебе всем, чем могу. Просто это может быть не в строго профессиональном плане, как с остальными моими клиентами.
Я все еще в замешательстве.
— Значит, я буду говорить с вами, как будто вы мой...
Она пожимает плечами.
— Друг? Тот, кто может быть объективным, но в то же время преследует твои интересы. Это то, что я хотела бы доказать тебе больше всего. Что ты можешь доверять людям, даже впускать их. — Она откидывается на спинку, бросает блокнот на приставной столик. — Итак, расскажи мне, что происходит между тобой и Ривером.