— У вас легкое сотрясение, это нормально, слух и зрение скоро восстановится, если будете следовать рекомендациям. Головные боли и головокружение — это обычные симптомы. Назначу вам обезболивающие, но они только снимут боль. Главное — полный покой. Не напрягайте мозг. Избегайте яркого света, громких звуков, работы за компьютером, резких движений…
— Работа… — с озабоченностью произнес я.
— На две недели забудьте о работе. Полное исключение умственного напряжения. Почитайте лёгкую литературу, посмотрите что-нибудь спокойное по телевизору. Только недолго. И никакого алкоголя! Он замедляет выздоровление.
Врач выписал необходимые лекарства и дал подробные рекомендации, объем которых пугал меня больше, чем годовые отчеты по работе когда-либо.
— Вот вам список рекомендаций. Соблюдайте их неукоснительно. Через неделю я хочу вас видеть на повторном осмотре. Если будет ухудшение — немедленно звоните. Особенно, если появятся сильные головные боли, рвота, нарушение координации движений или потеря сознания. Поняли?
— Понял, доктор. Спасибо.
— Ещё раз напомню: покой, избегать умственных и физических нагрузок. Это важно для быстрого восстановления. Полное выздоровление займет от двух до четырёх недель, в зависимости от вашего организма. Будьте внимательны к себе. И не стесняйтесь звонить, если возникнут какие-либо вопросы или проблемы.
Я кивнул, взял листок с рекомендациями. Стоило мне выйти за дверь, как я смял бумажку и спрятал ее во внутренний карман. Ещё не хватало, чтобы ее Эдуард Семёнович увидел, пусть Лешка отдыхает, а мне работать надо, дело явно набирает обороты. Несмотря на желание вернуться за стол и переписывать служебные записки, история постепенно становилось для меня чем-то таким, что уже не мог просто откинуть в сторону и забыть. Как кроссворд, где осталось не решенным лишь одно слово и мозоли глаза, постоянно попадаясь на видном месте. Тяга к приключениям, к расследованию постепенно начала затягивать меня. А после этого полета вперед руками стало так вообще, чем-то личным.
— Вить! Ты как? — Бледный Анатолий бежал ко мне, играясь с резинкой на руке.
— Все отлично, доктор выписал пару таблеточек и отправил в поле дальше, — не моргнув и глазом, соврал я. — Что там у вас, как Леша?
— Стабилен, но на планерках ближайшее время точно не появится. Эдуард Семёнович сказал тебе ехать домой, отдыхать, если врачи не настоят на паре дней отлежки у них в палатах, — Толя нервно сжал руки в кулаки. — Найти бы этих тварей, лично прибил бы…
— Найдем, не переживай. Что там по Саше, я так и не получил никакой информации.
Анатолий сжал челюсти так, что по щекам заходили желваки. Он оттянул резинку настолько, насколько это возможно и отпустил, с щелчком ударяя кожу. Посмотрев на меня, нервно сглотнул:
— Насиловали девку, долго. А как надоело — шею свернули и выкинули, как игрушку. Отправил образцы ДНК на исследование, но шансов мало что-то найти, хотя есть. Жду результатов.
— Ногти?
— Девчонка сопротивлялась, маникюр знатно подпортила, вот серьезно… — Толя покачал головой. — Но там чего только нет, и грязь, и кожа, и кусочки травы. Такое впечатление, что парни решили устроить себе трах посреди лужайки, таская ее повсюду… Ты бы только видел ее бедра сзади, кровь в жилах стынет, вот серьезно…
— Настолько все плохо?
— Посади тебя голой задницей на мелкий щебень и с силой вози по нему — чтобы ты почувствовал? На Сашке живого места не осталось, звери они!
Я решительно сделал шаг назад и глубоко вздохнул. Найти, избить и посадить. А еще лучше — убить на месте. Машинально прикоснувшись к спрятанным в кармане рекомендациям от врача, я кивнул и направился к выходу. Ничего, о себе потом позабочусь. Сначала нужно найти Аню.
Глава 17. Вера. Пятьдесят семь
Темнота давила. Мозг словно пытался спрятать меня от происходящего, скрывая кадры и не давая осознать в полной мере того, что это все действительно происходит со мной. Но боль напоминала. Каждая клеточка тела ныла, кровоточа и указывая на реальность. Я забивалась в угол и пыталась считать секунды, чтобы хоть как-то понимать течение времени. Но каждый раз доходя до цифры «пятьдесят семь», я сбивалась. После пятидесяти семи заканчивались трещинки на стене возле дивана в моей квартирке. Как ни странно, эта цифра держала меня на плаву. Боль вытаскивала вниз, но как только сознание запускало отсчет — она отступала.
Я помнила свой страх. Тот ужас, все те моменты, которые сковывали холодом каждый сантиметр организма. Мне хотелось кричать и звать маму на помощь, но вот незадача! Я не могла ухватиться за имя. Имя матери и ее облик стерлось из сознания. Как и собственное. Хотелось кричать, но не получалась.