Я неверяще уставился на начальника. В его глазах отражалась боль, смешанная с непониманием и замешательством. Такой взгляд можно встретить у загнанного в угол, раненого и уставшего животного. Когда-то он говорил, что каждый его подчиненный для него часть семьи и сейчас я видел в его глазах, что он только что потерял не просто сотрудника. Потерял близкого, который не просто ушел, но и сильно подвел Эдуарда Семеновича.
— Сам?
— Там записка, многое объясняет. Но и путает. Если ты в порядке, я имею ввиду, после травмы, зайди и посмотри сам.
Эдуард Семенович, слегка качнувшись, сделал шаг в сторону, открывая мне дорогу. Я неуверенно направился в комнату, озаренную тусклым светом энергосберегающей лампы. Полицейский язык. Я должен видеть место преступления, а не тело друга с вынесенными мозгами.
Это не его перекошенное лицо, это посмертная маска трупа.
Красные пятна на стене и ошметки мозгов — это лишь последствия выстрела.
Металлический запах так же никак не относится к Максу.
Просто кровь жертвы распространяет мерзкий аромат по комнате.
На прикроватном столике, заполненным яркими гламурными журналами лежала маленькая записка. Написанная размашистым почерком, который я регулярно наблюдал на рабочем столе в виде скомканных листов бумаги с жирными пятнами. Я протянул было руку, одергивая себя, как из-за спины раздался хриплый голос шефа:
— Бери, твои отпечатки уже мало что изменят.
Плотная бумага из знакомой записной книжки. Буквы подрагивали, словно их писали в спешке, пытаясь выразить мысли быстро и безболезненно:
«Это я убил Светлану и Александру. Пытался убить и Анну, но не смог. Она сбежала позавчера и больше в этот город не вернется. Простите меня, но так было нужно. Они это заслужили. Я не хочу провести свои дни в тюрьме, если Анна меня сдаст, поэтому лучший выход — сделать все самому. Не ищите виноватых, я действовал один.»
Я непонимающе перечитал записку. И еще раз. И еще. Беспомощно протянул ее Эдуарду, но он лишь покачал головой:
— Ребята из областного центра уже едут. Они берут дело в свои руки. Мы больше этим не занимаемся, слишком причастны эмоционально, по их мнению.
— Но, Эдуард Семенович, тут же все не сходится, Макс не может быть к этому причастен, даже мне это понятно невооруженным взглядом!
— Мне тоже, но такая записка, смерть напарника, подчиненного… Даже если он и причастен — то тут мы уже ничего поделать не сможем, он свое получил, — Эдуард старательно прятал глаза. — Парни прибудут завтра утром, передашь дело и дальше можешь продолжать заниматься бухгалтерией, я зря тебя вытащил в поле…
— Эдуард Семенович! Анна не могла сбежать, она в городе, ее утром видели в той гинекологии, про которую я писал в отчете. И те, кто взорвал квартиру Саши, мы должны их найти, Леша пострадал!
— Именно, Алексей в больнице, Макс оказался одним из тех, кто убивал беззащитных девушек, а начальство сверху решилось взять все в свои руки, отстранив нас.
— Макс не мог быть одним из них, — я покачал головой, старательно отводя глаза. — Вы же сами все понимаете, так просто не может быть!
— Оставь эмоции! Я все знаю и понимаю, но ты больше этим делом не занимаешься, понятно? — В голосе Эдуарда Семеновича прозвучали стальные нотки. — Лешка в больнице, Макс… Макс здесь. Еще не хватало тебя из строя вывести и все, считай, мне голову снесут без разбирательств. И так снесут, что я дело тебе отдал, но это уже моя проблема.
— Шеф, я…
— Руки в ноги и домой. Завтра передашь все, что знаешь — и в отпуск, голову лечить. Славка и я возьмем на себя все остальное. Ты официально отстранен, понятно?
— Эдуард Семенович! Они же повесят все на Макса, вы же сами это все понимаете, им просто не интересно будет этим заниматься! — Я повысил голос, игнорируя пульсирующую боль в голове. — От того, что мы сейчас отойдем в сторону, будет только хуже, они просто замнут дело. Кому есть какой интерес до нашего маленького городка?..
— Отправляйся домой, Вить. Это приказ.
Я зажмурил глаза и тряхнул головой. Сам же этого хотел… Но явно не такой ценой. В последний раз окинув взглядом комнату, я задержал взгляд на Максиме. Дырка в голове, ужас в глазах, кровавые подтеки, ставшие багровыми на бледных щеках. В руках небольшой револьвер, а ноги подогнуты. Словно он сидел на коленях и неловко встал в какой-то момент, потерял равновесие и завалился на бок. Жертва. Место преступления. Друг. Резко рванув вперед, я вышел в коридор. Пол жалобно скрипнул. Я, не видя перед собой ничего, выскочил на улицу, где Толя молча курил вонючие сигареты.