Звуки приближающихся сирен доносились издалека, а я ощутила такое удовлетворение, что все тело словно пришло в себя после долгой болезни. Руки отпустили уже привычный металл, а глаза застелила пелена.
Быстро проверила листочек бумаги, покоящийся в недрах огромных карманах. Мятая бумага приятно щекотала кожу.
Вот и все.
Теперь можно спокойно падать в небытие.
Закрывая глаза, я подумала:
«А как же там? Без воспоминаний?»…
Эпилог
— Ее болезнь зашла слишком далеко.
Врач с серьезным лицом рассматривал снимки, сравнивая. Молодой человек с перемотанной головой с тоской наблюдал за лежащей на кровати бледной фигурой девушки. Лицо почти сливалось с цветом белья, отличаясь лишь сероватым оттенком. Виктор устало потер переносицу и посмотрел на хмурого Алексея в кресле:
— Ей ничего не будут предъявлять?
— Нет, про нее не было сказано ни слова, — он поморщился, — Анна не выдвинула объявлений, а от Евгения, этого ублюдка, уже ничего не добьемся.
— А Слава?
— После показаний Анны его уже никто слушать не будет. Хотя твоего отца они даже не решились допросить…
Виктор аккуратно присел на краешек кровати.
— И что с ней теперь будет?
— Теоретически, если бы она попала к нам чуточку раньше, мы могли бы замедлить процесс, но… Уже поздно что-либо предпринимать. Точка возврата…
— Что с ней будет? — Виктор сжал кулаки.
— Редкие просветления возможны, если поддерживать определенное качество жизни, но в основном она будет балансировать на уровне младенца, путаясь в событиях, времени. Если вы планируете взять ее к себе, если ее состояние позволит, конечно, — врач понизил голос. — Скорей всего, вам придется по несколько раз в день объяснять ей то, кто она, что она здесь делаете и кто вы… Вы же не близкий родственник?
— Нет, но…
— Тогда рекомендую вам пристроить куда-нибудь, где профессионалы смогут о ней позаботиться. Это не вернет ей воспоминания, но точно позволит прожить долгую и надлежащую жизнь.
— Надлежащую?..
— Виктор, — Леша прочистил горло. — Доктор, можно оставить нас на пару слов.
Пожилой врач серьезно кивнул и покинул пропавшую лекарствами комнату. Виктор хмуро поправил прядь волос на лице Веры и повернулся к напарнику. Леша медленно, но верно, приходил в себя. Доктора утверждали, что в ближайшее время он снова встанет на ноги и сможет даже вернуться к работе через два-три месяца, если будет следовать рекомендациям. На Виктора же они косо смотрели и твердили, что ему точно лучше запретить покидать больницу до полного восстановления после двух серьезных сотрясений.
— Ты же не собираешься всерьез о ней заботиться? Если верить тому, что ты рассказал, она виновата не меньше, чем тот же Слава.
— Она не позволила мне отправиться с ней. — Виктор глубоко вздохнул. — Я, Толя и она… Мы ехали туда брать штурмом, без плана… А она просто вырубила меня и закончила то, что мы хотели начать.
— Ты хоть сам понимаешь, что она…
— Она — хороший человек, попавший в плохую компанию.
— Это никогда не было оправданием. И ты правда хочешь этого, даже после одной ночи?
— Ты говоришь так, словно я планирую всю жизнь посвятить ей. Врач сказал, что есть шанс. И я планирую им воспользоваться.
— Без работы и средств к существованию? А как же ее мать? Ее лечение ты тоже планируешь оплачивать?
— Если потребуются. У меня все еще есть бумаги на «Мусорку», которую я могу забрать себе в любой момент одной подписью. Устроить там свои «Элитные охоты» и просто жить.
Леша недоуменно посмотрел на друга. После того ужасного вечера газеты подняли шум. А после откровений полуживой Анны, признаний Виктора и неразборчивого мычания Славы — Илья с Борисом подали прошение об отставки Эдуарда Семеновича и полный контроль над органами власти в маленьком городке. Лев Альбертович умудрился выйти сухим из воды, несмотря на обвинения со стороны своего сына, но деньги все-таки решают многое. А Виктор… Виктор подал заявление о увольнении, не вставая с больничной койки. «Мусорный бак» по документам и так принадлежал ему, часть отцовского бизнеса передали ему без его ведома. Просто нужно было поставить подпись и вступить в законные владения.
— Тебя сильно приложили? — Скривился Алексей. — Какие, мать твою, охоты?
— Над этим уже работает Анфиса, в честь памяти Анатолия, — Виктор серьезно кивнул. — Ярослава тоже хочет принять пассивное участие, но мы хотим сделать место, где людям будет хорошо. Выдадим все по свободным по зеленому флагу, женатым — сразу по красному, а тем, кто просто хочет посидеть в одиночестве — белый флаг. А дальше — а дальше пусть все идет своим чередом, без ярлыков и глупых причуд.