– Ох!
Увесистый камень ударил Коррана в плечо. Другой просвистел в сантиметрах над головой, третий угодил в шею.
Испуганный мальчик упал. Кое-как встав, побежал назад и спрятался за мамой.
– Больно?
– Нет, – было сказано сквозь слёзы. Сизые перья, вышитые на воротнике рубашки, заалели.
– Сейчас всё пройдёт.
Светящейся ладонью Глебова дотронулась до ушиба и царапины, те исчезли.
Рядом с тропой шагала послушница Маиса. Одна из ярых противниц «опалового проклятья», как за спиной судачили о беглецах с королевской казни. В руке злодейка сжимала острый булыжник, словно заточенный для «особенных целей». Попади такой в тело, простым синяком не отделаешься.
– Опять выгуливаешь отродье, – скрипела дерья. Молодая, едва ли старше Глебовой, она руководила сбором урожая с овощных грядок. Ходила вдоль рядов и наблюдала, хорошо ли работают каорри? Вдруг воруют плоды? Невысокая – макушкой Саше доставала до плеча – и полная, с двумя подбородками на лице, Маиса доносила мудрейшему о любом проступке и требовала наказания, даже для больных и пожилых. Верила: за бесконечную преданность тен Кармалл скоро переведёт в ближайшее окружение, – зачем он тебе? Сбросила бы с утёса или утопила в реке и не позорилась на весь орден. Не бросала на всех нас тень злобной смерти…
Обычно садовница молчала, избегала ссор. Не ввязывалась в бесполезные перепалки, берегла силы и уходила в спальню. Если спорить с каждым «доброжелателем», то что останется в душе кроме гнетущей пустоты?
Сегодня правило не сработало. Волны ядовитой ярости Маисы хлынули через рубикон, растворили защиту. Саша должна принять меры сейчас, иначе будет поздно. В следующий раз послушница приведёт столь же дурных подруг, и тогда… забыть!
Этого «тогда» не будет.
– Злобной? Это кто здесь злобный? Играющий с бабочкой ребёнок или взрослая, бросающая в него камни дерья? Нападающая на слабого?
– Зло надо убивать на корню! Вырезать до основания, чтобы остальных не тронуло!
– Кого он трогал? Никого! Только вы его задеваете!
– И будем дальше! Мы все! Пока не добьёмся своего! – рубиновые глаза отмеченной стихией огня помутнели, – если я увижу его одного, то задушу без колебаний! Накину шарф и затяну петлю! Или столкну в глубокий овраг! Могу и камнями забить, как лесного зверька! Ты, жалкая жемчужница, мне ничего не сделаешь! Только лечить умеешь!
В душе Глебовой кипела ярость. Не всепоглощающий огонь, а холодные волны, благодаря которым разум оставался чист. Маиса не шутила. Она и другие послушники вправду убьют Коррана, едва появится шанс. Значит, пора преподать суровый урок. Время слов осталось позади.
Резким броском Саша вцепилась в руку обидчицы.
– Что?
– Ты рада, что сделала ребёнку больно. Очень рада, – вкрадчиво говорила лекарица, – ты гордишься собой, чувствуешь собственную важность. Сердце бьётся быстро и ровно… но что это? Ритм ускоряется, становится рваным. Кровь расширяет сосуды, те разбухают и вот-вот готовы лопнуть. Ты хочешь вдохнуть, но грудь будто сковал обруч. Голова кружится, перед глазами мелькают тёмные круги, в горле скопилась вязкая слюна и…
Злодейку стошнило на тропу.
– Прекрати! Пожалуйста! – лицо дерьи опухло, обрело лиловый оттенок, – прекрати!
– Ах, теперь ты говоришь пожалуйста! Теперь ты просишь! Почему я должна тебя жалеть? Ту, что мечтает убить моего сына?
– Клянусь, что близко не подойду к нему! Клянусь всем, что у меня есть!
Маису окутала серебристая дымка.
– Обет впечатан в тело. Не советую нарушать.
Глебова отпустила послушницу. Та упала на живот и согнулась в судорожных приступах тошноты. Отдышавшись, кое-как поднялась и, отчаянно шатаясь, побежала к вратам в крепь. Через шаг оступалась и что-то бессвязно лепетала, как пьяная. Через час отмеченная стихией огня отойдёт и увидит руке татуировку: белое перо с острым концом. Нарушит слово и познает иную сторону могущества Авиты. Пожалуется ли дерья мудрейшему Сваарду, доложит остальным, потребует наказания – Сашу едва ли волновало. Каорри давным-давно перешли черту дозволенного и заслужили ответных мер. Жестоких, если понадобится.