– Верно, знаю.
– С нами поступят похожим образом. Уничтожат разум и упокоят в казематах. И не скажу, что в ужасе от подобного исхода. Я совершил бесчисленное количество ошибок. Думал не о том, принимал не те решения, доверял не тем каорри.
Точнее, не той.
Хитрейшая соколица! Если она – предатель, то что говорить обо всех остальных?! Если вторая половина, второе крыло принадлежало врагу с самого первого дня?! Интриги асана и сподвижников ранили в миллион раз слабее, чем обман Айлин. Укусы мелких комаров по сравнению с уколом в сердце бездушной пчелы. Да лучше бы его в спальне растерзала безумная толпа!
– Почему ворон отсрочил смерть?
– Не знаю, – протяжно выдохнул царственный пленник, – с самого детства нас растили отдельно. Разделяли и делали всё, чтобы мы не встречались. Чем он жил, интересовался, я могу лишь гадать. Мы – чужие друг другу.
И это тоже внесло лепту в крах династии. Если бы, вдруг, когда-нибудь, в самых радужных мечтах, они близко общались, то трон монарха поддерживала мощнейшая опаловая опора. Асан бы не осмелился идти против Моры. Эх, прошлое. Бесконечно упущенное время.
– Я вас не оставлю.
Растан закинул руки за голову. Значит, орден бесславно похоронит двоих.
Противно скрипнул люк, и сквозь нижнюю половину двери кто-то впихнул плошки с жидкой похлёбкой.
«Ничего не есть и не пить.»
Уж кто бы сомневался, что в еду подмешают яд, способный «развязать язык» самому тренированному бойцу? Методы допроса изменников были всюду одинаковы.
– Не советовал бы пробовать это, – Арвел косо посмотрел на жестяные лоханки, источающие запах пригоревшего молока, – они растворили любой из десяти химикатов для сговорчивости. Если не все сразу.
Свергнутый Стасгард громко фыркнул. Всё казалось настолько невероятным, идиотическим, глупым, что Растан рассмеялся. Мгновения веселья сменялись истерикой, после снова слышался хохот. Как это стало возможным? Когда жизнь утонула в бурном самотёке? В день принятия королевской пластины или много раньше, когда принца объявили наследником? Или в утро прибытия прекрасных цетр? Или в момент подписания первых документов, которые он не прочитал, поверив Селиму тен Илметтину и, фактически, отдав правление в чужие руки?
Театр величайшего абсурда! Как мужчина встретил утро, и чем обернулась ночь! Планы о переговорах с Сарабией сменились всеобщей ненавистью и ожиданием смерти в безвестном подвале. Карвахен прибрали к рукам новые правители.
Да пусть они делают с ним всё, что захотят! Прикопают прямо в вонючем подвале!
«Жди, когда я приду.»
Зачем, если жизнь потеряла смысл…
Глава 10. Экономика и жизнь
Дворец утопал в дыму.
Ба-бах! Бах! Х-хах!
Закричали испуганные птицы. Рухнула колонна. Осела грузно и с громоподобным рокотом, так что содрогнулась земля. Прежде раскидистые ветви ослепительно-белого олеандра стали «подушкой» для разбитого камня. Облако пыли тёмной ширмой накрыло дом свергнутой династии.
Так повелел достопочтимый асан – до основания разрушить обитель венценосных Стасгардов. Раздробить всё до последней ступени и вывести за городскую стену, разобрать купол и переплавить золото, вековые деревья и сад сжечь, а на пустоши создать мемориал в честь освобождения Карвахена от «тирании агрессивной монархии». Правителя и его ближайшее окружение объявили павшими в ходе переворота. Обезображенные тела запечатали в мешки (то были осуждённые на смерть, томившиеся в подземных тюрьмах) и сбросили со скалы, откуда десятилетиями казнили предателей короны. Об истинных событиях во дворце не узнал никто.
Всего три дня миновало с «Ночи Народной Воли» (как событие назвали газетчики), а каорри вовсю воплощали указания и советы Селима тен Илметтина. В первые сутки горожане вынесли на главную площадь Афелета всё мало-мальски ценное и устроили торги: кто что выкупит по минимальной цене или примет в дар, если докажет, что пострадал от короны. Используя горючие смеси, солдаты подрывали арки и башни, опустевшие залы и тоннели. Некогда венец архитектурного искусства оседал этаж за этажом.