В ярости отмеченная Адаром схватила стакан и разбила о стену. Дзинь! Осколок отлетел от камня и порезал ладонь некогда первой красавицы Афелета. Кровь тёмно-алым бисером нарисовала созвездие на одеяле.
– Ах! – дерья всхлипнула от боли, вытащила стекло и зажала руку подушкой, – будь здесь всё проклято! Всё и все! Ненавижу вас всех! Как смеете так со мной обращаться?!
– Что за крики, что такое… – пошевелилась Юлия и нехотя разлепила глаза. Воздух завонял перегаром и потом, – ох, моя нога…
– Попросила воды подать, а мне отказали!
– Так кувшин ближе всех к тебе стоит.
– Не к «тебе», а к «вам».
Кухарка приподнялась на подушке:
– А «вы», собственно, кто такая? – она прищурилась, – ах, конечно-конечно, узнала, вспомнила. Засланка всеми любимая.
– Какая ещё засланка?! – Айлин вскинула брови.
– Самая обыкновенная, – Юлия смотрела в разукрашенный лиловыми всполохами потолок, – выращенная для постели короля. Там-то, небось, матрасы помягче были и простыни шёлковые, и подушки с настоящим пухом. И одеяла без дырок.
– Как ты смеешь со мной так разговаривать?! Я выполняла важнейшее задание!
– Ублажать мужчину – важнейшее задание. Не дай стихии, отшлёпает, – она издевательски рассмеялась, – ты, это, будь проще и спокойнее. Пока ты с монархом кувыркалась и казну тратила, мы боролись за выживание. Ходили в дозоры, отваживали патрули. Зашивали дырки на старом тряпье, крахмалом и прочей дрянью клеили обувь, чтобы не развалилась. На камнях и глине растили овощи и делили на всех, лишь бы хватило поесть. Весело было, очень.
– Меня это не волнует.
– А зря. Хочешь добиться уважения к себе, относись с уважением к другим, – она шумно вздохнула и здоровой рукой подложила одеяло под больную ногу, – даже беглянка-журавлица и та лучше себя ведёт. Не кичится, а наравне со всеми пашет. Ты такая же, как мы. Работай, старайся, и будешь на своём месте.
– Глупости! Я – доверенное лицо самого Сваарда! И знаю в десятки раз больше, чем вы!
Юлия расхохоталась:
– Ну, раз так, то продолжай бить стаканы, красотка-засланочка.
– И буду!
В стену полетели остатки посуды вместе с подносом и салфетками. На столе остался гранёный кувшин. Тяжёлый для изнеженной дерьи.
– Ненавижу всех…
Айлин зашлась в рыданиях. Обняв колени, застенала громче птицы, из чьих крыльев выдёргивали перья. Так её ещё никто не унижал. Столько лет добиваться высокого статуса и сейчас слышать нравоучения от какой-то пьяной и грязной кухарки, которая каждую семерику что-нибудь ломает! Где справедливость в этом мире?
Рука кровоточила, синяки на шее ныли. Ещё три дня назад во дворце слуги бы приготовили для тен Махети ванну с молоком и ароматными маслами, постелили бы свежайшее бельё и подали вкуснейшие яства. Именно об этом дерья мечтала с детства! О спокойной жизни, когда не нужно думать, где раздобыть кусок хлеба и найти уголок на ночь! Не носить неделями одну и ту же тряпку и зашивать каждую дырку. И что теперь? Исполнившаяся мечта рухнула как карточный домик! Дунул ветер перемен, и всё рассыпалось!
Спать в сырой каморке бывшая королевская советница не собиралась. Каменный короб, который для неё отвели в ордене, вонял плесенью и был без окон. Со стены сочилась вода и собиралась в лужу, с коркой наледи по краям. Поэтому Айлин осталась в лекарской комнате (сославшись на боль в теле), где было светло и пахло благовониями, а одна из молоденьких послушниц учтиво исполняла поручения. Знал ли Сваард о беззаконии? Согласился на унижение верной помощницы?
Постойте-ка! Вдруг ткачихи и стряпухи без его ведома выделили тен Махети «подземную дыру»? Просто потому, что так захотели? Позавидовали красоте и достижениям! Пока прислужки копались в грязи, она участвовала в жизни государства, изучая законы и направляя монарха. Отыгрались и отомстили, завистливые птицы! Надо найти тен Кармалла и сообщить. Помнится, после событий в церемониальном зале он пообещал навестить в палате, но так и не пришёл. Скорее всего, был сильно занят проблемами ордена, лекарицы что-то бесконечно говорили о схождении, ну, да ладно. Пусть мудрейший прочистит мозги всякой черни! Его слово – закон абсолютно для всех.